И увидел, что лысая Гвен осталась красивой. Только красота ее теперь была нездешней, терпкой и странной. Она сразу стала похожа на Ниира, и я ощутил связь между ними — будто их скрепила невидимая нить. Гвен подняла круглую головку и улыбнулась мне сквозь слезы. Ее новенькая лысина блестела на солнце, повторяя розовый контур грудей…
— Прощай, Оуэн! — сказала она.
— Прощай, Оуэн! — крикнул Ниир и вошел вслед на ней в корабль. Лестница втянулась, дверь закрылась, корабль снова загудел…
Затаив дыхание, я ожидал, что гудение вот-вот прекратится, и корабль застынет, как и прежде.
Но оно не прекращалось, а нарастало все больше и больше, передавая дрожь земле. Из дубняка стали с криком вылетать птицы…
Вдруг огромный диск плавно приподнялся над поляной, усеянной золотыми волосами Гвен. Железные ноги бесшумно втянулись в его дно, как щупальца. У меня побежали мурашки по коже, — а диск поднялся на сорок футов, наклонился — и вдруг с бешеной скоростью рванул в небо, будто его швырнул туда невидимый великан.
Секундой спустя он скрылся из виду — а я, не успев осознать это, долго всматривался в синеву, освещенную молочным светом горного утра.
«Нет, не мор и не война», думал я, вспоминая пастора Ллойда… Мне было и сладко, и горько — и я долго, долго смотрел в небо, пока у меня не заболели глаза.