— Если хочешь чтобы тебя не хлестали, проси, как полагается. Мама быстро сообразила. И скороговоркой выпалила.
— Анастасия Владимировна, не бейте меня, пожалуйста, я буду выполнять все, что вы мне прикажете!
Я остановилась и опустила хлыст. А мама быстро отползла от стены, встала на четвереньки и подползла ко мне. В таком положении она стала целовать мою руку, в которой я держала хлыст. После каждого поцелуя повторяла
— Не бейте меня я буду послушной.
Опять прозвучал голос Марии
— Верунчик, я хочу, чтобы ты поняла и запомнила, что встречи со мной будут возможны только после того, как Анастасия мне расскажет, как ты подчинялась ей. Если хорошо, то я приглашу тебя к себе с разрешения Насти. А если плохо, то ты меня не увидишь до того момента, пока не исправишься.
Мария понимала что мама испытывает к ней чувства, и сейчас ставила ее в такие условия, что она буде вынуждена подчинятся мне, хочет она того или нет.
— Насть, можешь продолжать.
Надменно, толи приказала толи попросила меня Мария.
Самое не приятное, ожидало меня после этой сессии, как только закрылась дверь за Марией. Мама ушла в свою комнату, тоже закрыв за собой дверь. На все мои стуки и просьбы войти ответа не было. Я ушла в свою комнату. Это был провал меня как новой Хозяйки мамы. Мария хотела через меня, осуществлять доминирование над ней даже дома. Какое тут доминирование, если мама воспринимала мою доминирование над ней, как очередную, задуманную ее хозяйкой, игру. И как только Мария уходит, ее рабыня прерывает эту игру.
Мама появилась на пороге моей комнаты где то через час с бутылкой коньяка в руках. Она была пьяна и раздражена.
— Как ты смела меня предать!
Кричала на меня мама.
— Ты моя дочь, которая должна быть моей единомышленницей. Ты била меня по щекам и порола плетью! Я хочу, чтобы ты знала, вот как я буду Вам подчиняться, особенно тебе!
Она вытянула руки и ее три пальца, большой указательный и средний образовали кукишь.
— На все твои правила, которые ты напридумывала, мне глубоко насрать. А ты должна знать, что предательница. Я посмотрю, как вы запрыгаете обе. Сговорились за моей спиной.
Продолжала высказывать мне мама. С этими словами она подняла бутылку и сделала глоток. Потом подняла руку, в которой была упаковка с таблетками и стала выдавливать по одной себе в рот. Я смотрела на неё и понимала, что сейчас у меня немного вариантов действий, либо прекратить все это самой, либо допустить непоправимое. О моей неспособности быть маминой Хозяйкой узнает Мария, а это значило, что она осуществит свои угрозы по поводу ее. Мозг работал быстро, и действовать в данной ситуации, мне нужно было быстро. Я быстро преодолела расстояние разделяющие нас, махнув правой рукой перед собой, что было силы, ударила ей ладонью по лицу.
— Какая ты сука!
Сказала я. Смотря, как от моего удара мамина голова мотнулась в противоположную сторону. Таблетки разлетелись в разные стороны. Не давая ей опомнится, я, ещё сильнее размахнувшись, нанесла второй удар.
— Ты сука и ебанная эгоистка!
Мамина голова мотнулась в сторону ещё раз, и она, подняв руки перед собой и наклонив голову вниз, стала закрываться от моих ударов.
— Не бей меня, я все же твоя мать!
Прокричала она мне в ответ. Я стояла и понимала, что при такой построенной обороне я пощечинами не добьюсь ничего. Поэтому водила глазами ища то, чем можно было нанести серию ударов. Мой взгляд упал на черную сумку, оставленную Марией, из которой торчала ручка хлыста. Быстро выхватив его из сумки, я размахнулась и нанесла удар, по выставленным мамой рукам, хлыст свистнув по воздуху, попал в грудь, сейчас защищенную халатом. Мама, взвизгнув от пронзившей ее боли, опустила руки, теперь защищая и тело.
— Ты сука, зажравшаяся эгоистка! Ты никого не любишь и думаешь только о своей пизде!
Нанося ей удары, то по рукам, которыми она закрывалась, то по телу, я наступала на нее. Бутылка с недопитым ею коньяком, выпала из ее рук, когда хлыст попал по кисти правой руки. Я оттолкнула ее ногой. Она стала двигаться назад, отступать, пятясь задом. Я была очень зла и продолжала наступать на нее, махая кнутом, во все стороны. Обида на нее, говорила во мне. Я высказывала ей все, что накопилось у меня на душе.