Евсей присел рядом. Потом поднялся, принес кружку и плеснул в нее грамм сто самогона.
«Давай внутрь – тоже надо!», ловко объяснил он.
«Я не пью!», запротестовала Фроська.
«Это лекарство!!!», возразил Евсей.
Фроська выпила, поперхнулась и маленькая струйка самогонки просочилась у нее изо рта. От выпитого у Фроськи закружилась голова, а через пару минут стало как-то весело. Она хихикала, когда Евсей протирал ей ранку тряпкой, намоченной в самогоне, хихикала когда Евсей гладил ее ноги, ляжки. Но когда Евсей полез в трусы, вдруг грустно сказала: «Я ж замужем, я Сашку своего люблю».
Евсей поглядел на нее внимательно и сказал: «Ну, вот ты меня приласкаешь, а может где и твоего Сашку приголубят. На войне знаешь, как женской ласки хочется. Вот и считай: Сашка там, а я здесь, и всем хорошо».
Опьяневшая Фроська только кивнула головой, соглашаясь с такой логикой: «Да, всем хорошо!»
Евсей раздел Фроську, разделся сам и прилег рядом с ней. Долго целовал ее губы, мял упругую грудь. Потом лизал и целовал соски, гладил бока, бедра. Нравилась ему эта простодушная бабенка, нравилось её маленькое налитое тело. Бабой, то и язык не поворачивался назвать – девчонка, да и только. Наконец опустился лицом к ее промежности, полюбоваться на заветное место. Большие половые губы у Фроськи не выделялись. Просто было два округлых валика, а между ними щелка. Над этим кустик каштановых волос с завитком в центре лобка. Он наклонил лицо к ее лобку. Фроська уже потекла, и он жадно вдохнул запах самки. Но не приторный, не вонючий – Фроська была чистоплотной женщиной, а кисловато-дурманящий. И, вдруг, Евсей сделал то, что он никогда не делал с женщинами. Он лизнул сочащуюся щель, желая почувствовать это на вкус. Провел языком по Фроськиной щелке, и даже задел бугорок клитора.
Фроську как током ударило. Она и так совершенно размякла под такими ласками, которых и близко не давал ей молодой неопытный муж. А тут совершенно обалдела. Она схватила руками голову Евсея, прижала к своему паху, и, как в бреду бормотала: «Еще, Саша, еще!».
«Во, кака любовь-то!», усмехнулся Евсей.
«Со мной лежит, а всё своего Сашку вспоминает!».
Для пущего эффекта он провел еще раза три-четыре языком по промежности и полез на Фроську. Вошел легко, так как там всё было залито женским соком.
Влагалище у нее было узкое, что доставляло Евсею сильные ощущения. Но мелкое, что не позволяло ему войти на полную глубину.
Он старался щадить ее, и не вонзал свой член полностью, но когда входил в раж, то бил ее в основание матки, от чего Фроська болезненно вскрикивала, тем не менее, продолжая подмахивать ему в такт, насаживаясь на его мужское достоинство.
Каждый день, удовлетворяясь со своими соседками по сельсовету, Евсей долго не кончал. И вот минут через десять Фроська застонала, задергалась на его члене и обмякла. Евсей продолжил работать в одиночку. Минут через пять Фроська начала вновь отвечать в такт. Еще через пять минут Фроська уже не застонала, а заорала и царапнула в порыве страсти Евсею спину своими коготками. Это добавило ему остроты ощущений, и он охнул и залил Фроськину вульву своим семенем.
После выпитого и двух оргазмов Фроська мгновенно заснула. Евсей прикрыл ее рядном, оделся и вышел на улицу.
Зинка
Зиндара попала в этот колхоз волею судьбы. Приехал в Туркмению молодой инженер-строитель прокладывать железную дорогу и каналы. И увез молодую туркменку с собой. Не то чтобы Зиндара так уж влюбилась. Просто, хотелось молодой девчонке повидать мир, повидать другую жизнь, кроме рабской — сначала под волей отца, а потом мужа. Вот и сбежала она из семьи с молодым русским парнем. Приехал ее муж в этот колхоз для осуществления грандиозных планов страны советов: построить тут огромнейший свинопроизводственный комплекс. Но призвали его в армию для построения оборонных сооружений на новой границе СССР, которая образовалась после присоединения западной Украины и Белоруссии. На одном месте он не сидел, мотаясь по всей новой границе. Поэтому жену решил с собой пока не брать. А потом — война. Вот и осталась Зиндара в колхозе. Переиначив ее имя на русский лад, прозвали ее Зинаидой, а потом кликать стали просто Зинкой. Она привыкла и отзывалась на это имя без недовольства. Им с мужем, чтобы было где жить, на время строительства свинокомплекса, построили маленький домик. Она разбила около домика цветник и посадила огородик, где сейчас и копалась, пропалывая грядки.
Проходя мимо домика Зинки, Евсей увидел мелькающий в огороде аппетитный женский зад.
«Эй, хозяйка, помощи не требуется?!».
Зинка обернулась, и Евсей увидел пышноволосую туркменскую красавицу. Смуглая женщина лет 20-ти. Высокие скулы, нос с горбинкой, пухлые чувственные губы вишневого цвета, высокая крупная грудь, копна смоляных волос. Но груди не круглые, как у русских девок, а удлиненные, как дыньки.
«Ну, помоги, если есть желание».
Евсей скинул на лавку у домика френч и нательную рубаху, взял в руки вторую тяпку. И пошел по соседнему рядку огорода рядом с хозяйкой, споро пропалывая сорняки.
Когда закончили, от быстрого труда и летнего солнца все тело Евсея было покрыто потом.
«Умыться бы и попить», попросил Евсей.