вечером на меня устроила засаду Аврил на заднем дворе с тем же вопросом: «чего я хочу?»
— Я хочу того, что у меня было до того, как твой муж забрал это у меня.
Она вздохнула.
— Мой муж ничего не брал у тебя. Он был хорошим человеком. Он никогда не брал, он всегда давал. Он дал тебе более сексуально отзывчивую жену. Он оказал ей помощь, в которой она нуждалась, когда ты бросил ее.
Я просто посмотрел на нее и покачал головой. Все — то же самое.
— Ты мне не веришь. Ты думаешь как американец. Карен поначалу тоже думала так. Эта глупая идея о том, что женщина принадлежит мужчине, что Филипп занимается с ней любовью, каким-то образом отнимая у тебя то, что было твоим, что он соблазнил ее. Но она пришла к пониманию того, что отдавая одному, не означает отнимать у другого. Она могла любить и отдавать себя полностью и Филиппу, и тебе, и именно это она и делала. Здесь нет первого, нет второго. Есть просто любовь. Мы с ней это понимаем. Ты тоже должен, если хочешь понять ее.
— Так, что же происходит, когда ей приходится выбирать между ним и мной?
— Что, всегда должен быть конфликт, всегда выбор?! Она всегда выбирает вас обоих, а не одного перед другим. Почему ты не можешь этого понять?
Я немного подумал.
— Позволь мне привести тебе пример. Эта выставка, которую вы двое вместе готовите. Я предполагаю, что вы хотите включить в нее портрет Карен?
— Ну, да! Ну, конечно! Это — одна из лучших его работ, к тому же, в необычном для него стиле. Это важная работа, и она должна быть на выставке.
— Карен знает, что показ ее на публике унизит и опозорит меня, показав миру, что она — его любовница. Так, что же она выберет?
— О, это уже решено. Картина будет показана. Возможно, она даже появится на обложке каталога.
— Тогда все довольно ясно, не так ли? Она сознательно предпочла его мне.
— Она предпочитает жить с тобой и оставаться твоей женой. Она уважает тебя как того, кого она полюбила первым. И она всегда, каждый раз возвращается к тебе домой.
— Это потому, что я плачу по счетам, а двоеженство незаконно даже в Канаде. — Думаю, это было немного жестоко, но это правда. — Кроме того, она так и не вернулась домой, не полностью. Ее сердце осталось с ним. Мне потребовалось двадцать лет, чтобы это выяснить, и даже потом для этого ему пришлось нарисовать картину.
***
Засады обеих женщин продолжались, несмотря на мои протесты и то, что, как я думал, мы договорились. Я не мог их винить. Я уверен, что Карен была удивлена и разочарована тем, что мне требуется так много времени, чтобы увидеть все ее глазами. Тем не менее, они всегда оставляли меня ковыляющим и дрожащим, после того как я благополучно поднимался наверх в свою комнату. После одной такой встречи я прислонился к своей двери, ожидая, когда у меня замедлится пульс, когда мельком увидел прибор для измерения артериального давления, который Карен заставила меня купить много лет назад. Я воспользовался им: 170/120. На следующее утро я был почти в норме, но после очередной засады Аврил у меня было 168/124. Если так будет продолжаться, у меня случится инсульт или что-то в этом роде. Я решил, что мне требуется жить в другом месте, хотя бы временно.
Я заглянул в апартаменты факультета на территории студгородка и был удивлен, узнав, что могу бесплатно получить квартиру. Думаю, новый двигатель был для университета важнее, чем я ожидал. В тот день я попросил Лизу все устроить и получить ключ для меня. В тот вечер я вошел в парадную дверь своего дома, вместо того чтобы подниматься по черной лестнице. Карен и Аврил находились в главной столовой, по всему столу были разбросаны бумаги. Я спросил, не могу ли я поговорить с ними несколько минут.
— Роб, сейчас и правда неподходящее время. На плите — тушеное мясо, ты можешь его разогреть и съесть на кухне, пока мы не будем готовы, — улыбнулась Карен, говоря это через плечо, а затем вернулась к оживленной беседе с Аврил. «Понятно», — подумал я, — «опять второе место». Я повернулся и пошел наверх.
Я упаковал туалетные принадлежности, одежду на пару недель, простыни и одеяла в большой чемодан и спортивную сумку, оставив в квартире достаточно вещей, чтобы мне не пришлось тащить их обратно с холма, если бы я захотел провести день или два в своем доме, и готов был уходить. Я понес свой багаж через гостиную ко входной двери. Это привлекло их внимание.
— Это то, о чем я хотел ранее поговорить, — я указал на свой багаж. У них хватило совести выглядеть слегка пристыженными. — Я снял до конца семестра квартиру для преподавателей в университетском городке. Карен, ты все равно хотела отложить принятие решения до января, а там мы посмотрим, где тогда будем находиться. Ты помнишь этот прибор для измерения артериального давления? Я воспользовался им после наших последних нескольких «обсуждений», и его наименьшее показание — 160/120. Боюсь, что если я останусь здесь, постоянные засады с вашей стороны приведут меня в больницу. Я все еще буду оплачивать счета за дом. У тебя есть мой телефон и моя электронная почта. Я ничего не забыл?
Они просто смотрели на меня, поэтому я поднял свой багаж и направился к двери. Я почти закрыл ее, когда услышал голос Карен, тихий и грустный:
— Ты забыл одно. — Я повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Я люблю тебя, Роб.
***
По мере того как шел сентябрь, мы не продвигались вперед по двигателю. Мы думали, что приближаемся, но не могли понять проблему. Мы с Карен коротко говорили по телефону почти каждый второй день. Она не хотела слышать о двигателе, а я не хотел слышать о выставке, и никто из нас не хотел говорить о будущем нашего брака, если оно вообще будет. Она правда спросила о моем кровяном давлении — к счастью, все было нормально.
Мы с Лизой сблизились, продолжая вместе обедать. Звучит как этакое клише: начальник и красивая личная помощница «глазки хлоп — ручки шлеп». Наша команда часто напоминала нам об этом. Но все было не так. На самом деле не так! Наши обеды стали безопасным местом для нас обоих, чтобы подумать вслух и рассказать о своих проблемах кому-то, кто действительно слушал, и кого это волновало, а не просто пытался продвигать повестку дня. Я научился многому из того, о чем даже не подозревал: как быть красивой молодой лесбиянкой, работающей в сфере, где доминируют мужчины. Я учился слушать и понимать. К сожалению, чем больше я понимал Карен, тем больше ненавидел то, что она сделала.
— Роб, — однажды после обеда сказала Лиза, — я не могу передать, насколько ты мне помог. С тех пор как мы начали вместе обедать, я, кажется, вижу себя и свою жизнь намного яснее. Спасибо.
— Разве это должны быть не мои слова? — спросил я. Она хихикнула:
— Ну, да, вначале. Все заметили, насколько ты стал более энергичен и свеж, чем несколько недель назад, но ты также помог и мне.
— Да ладно, Лиза, я не дал тебе ни единой идеи, потому что у меня ее нет. Карен говорит, что я не могу найти проблемы в отношениях без дрессированной собаки-поводыря, и факты показывают, что она права. Все что я делал — это слушал и… ну, слышал.
— И это было именно то, что требовалось мне. Разве никто никогда не говорил тебе, что когда женщина рассказывает о своих проблемах, она не хочет, чтобы их решали или рассказывали ей, как их решить, она просто хочет, чтобы ее выслушали?
— То есть, то, что я сидел здесь, ненавидя свою невежественность, было…
— … лучшим, что можно было сделать. Хватит. Давай вернемся к работе. — И мы вернулись.
Однажды днем я взял отгул, чтобы прогуляться и дать моей команде возможность разобраться с некоторыми вопросами, которые я задал им, когда позвонила Карен.
— Как ты относишься к канадскому Дню благодарения? — Я не слышал такого волнения в ее голосе, с тех пор как умер ее любовник. Это меня обеспокоило.
— Ну, — осторожно ответил я, — думаю, это хорошо для канадцев. А что?
— Он — в следующий уикенд, и мы с Аврил хотим …