Это случилось через пару недель. Я с трудом поднялся по лестнице после еще одного долгого дня. Я пробормотал что-то насчет установки лифта, когда зашел в свою комнату на четвертом этаже. Я даже не удосужился включить свет. Я сбросил рюкзак в сторону угла и свернул к своей маленькой кухне.
— Добро пожаловать домой.
Я замер. Тысячи раз за двадцать пять лет я слышал эти слова, сказанные этим голосом, мягко, словно лаская. Она включила свет. Она была красива. Ее розовое платье было красивым, но не нарочито сексуальным, лицо ее освещала теплая, приветливая улыбка. Наши взгляды встретились и замерли. Так она поняла, что именно в этот момент я задался вопросом, не приветствовала ли она его точно так же? В нашем доме? Она опустила глаза, и ее улыбка исчезла.
Я вздохнул и рухнул на стул.
— Зачем ты здесь, Карен?
— Роб, ты проводил здесь ночи в полном одиночестве, размышляя обо мне и Филиппе. Ты строишь из меня ужасного монстра, но это совсем не я.
— Я только сейчас начинаю понимать, кто ты есть на самом деле, благодаря чьему-то очень четкому изображению тебя.
— Роб, я — все та же любящая жена, которую ты знал последние двадцать лет. Меня раздирает то, что ты изолировал себя здесь, что ты проводишь столько времени в одиночестве. Я предлагаю тебе свою любовь, точно так же, как делала все эти прошедшие годы. Все, что тебе нужно, это согласиться. Я знаю, что тебе больно, из-за того, что ты узнал, и мне очень жаль, пожалуйста, позволь мне снова сделать тебя счастливым.
— Я не думаю, что это так просто, Карен.
— Роб, посмотри на меня. — Я посмотрел.
— Скажи мне, что ты видишь?
Наши взгляды встретились. Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, а потом все это вылилось из меня, как гной от проколотого фурункула:
— Я вижу красивую женщину, такую же прекрасную, как в тот день, когда я влюбился в нее, если еще не прекраснее. Я вижу теплое, нежное лицо и слышу голос, который растопил мое сердце все эти годы назад и заставил меня подумать, что может быть, для меня действительно появился кто-то, из-за кого я не буду одинок вечно. Я вижу женщину, которая стала для меня этим единственным, особенным человеком в моем мире. А потом я вижу все это, предложенное кому-то другому. Все это…
Карен пыталась прервать меня, но едва начав, я уже не мог остановиться.
— Я помню, каково это было, наконец, иметь кого-то, кого можно любить, кому доверять. Кого-то, кто никогда не бросит меня, кто никогда намеренно не причинит мне вреда, чьим высшим благом будет мое благо, поскольку моим самым большим благом было ее благо. Ибо двадцать пять лет я думал, что у меня все это было. У нас это было. Я бы никогда не поверил, что когда-нибудь ты предашь меня. Я полностью тебе доверял…
— Потом я узнал, что ошибался… Во всем… Он потряс твой мир, а я — нет. Я подвел тебя, а он этого не сделал. Он был замечательным человеком, я был просто… мной. С того дня, когда ты встретила его, когда ты солгала мне и пошла с ним на ужин, он занял то место в твоем сердце, которое было моим. Он видел тебя, он хотел тебя, он брал тебя, точно так же, как брал других до тебя и после тебя. Ты была всем, что есть у меня, моим единственным, незаменимым, поскольку я думал, что я — твой. Ни один из вас не беспокоился обо мне, забирая все это у меня…
— Но я беспокоилась, — причитала Карен. — Мы оба беспокоились. Он никогда не забирал меня у тебя, он никогда не просил меня бросить тебя. Он знал, что я люблю тебя, и уважал это. Вот почему мы не хотели, чтобы ты узнал, потому что знали, как сильно это тебе навредит.
— Тогда почему Аврил была так уверена, что я все знаю и не возражаю против этого?
— Я не знаю. Я никогда не говорила ей так или иначе. Думаю… Я не знаю. Я точно знаю, что люблю тебя больше жизни, и никогда не переставала тебя любить.
Она выглядела такой красивой, серьезной и совершенно искренней.
— Ты любила меня недостаточно, чтобы разорвать роман. Ты любила меня недостаточно, чтобы не дать ему занять то место в своем сердце, которое когда-то было моим.
Она вздохнула.
— Это было не так, Роб, совсем нет. Скажи мне, что я могу сделать, чтобы помочь тебе это увидеть?
Я устал, я был эмоционально выжат, и меня тошнило от всего беспорядка. Это стало поводом сказать то, что я сказал дальше:
— Послушай, это ведь ты говоришь мне, что я не замечаю проблем в отношениях без собаки-поводыря. Ты говоришь мне это…
Еще до того, как эти слова слетели с моих уст, я понял, что все они были неправильными. Карен в слезах убежала из комнаты, захлопнув за собой дверь. Я чувствовал себя негодяем, и этому была причина. Я устало спустился вниз по лестнице.
Я нашел их в главной гостиной. Карен сидела в своем красивом розовом платье, свернувшись клубком, и плакала, в то время как Аврил обнимала ее. Аврил посмотрела на меня, прежде чем снова повернуться к Карен. Я ничего на свете не хотел больше, чем обнять жену и сказать ей, что все будет хорошо, но в тот момент я не думал, что что-нибудь снова будет хорошо. Я встал на колени перед ними обеими.
— Карен, мне очень жаль. Это было скверно, особенно после того, как ты протянула мне руку. Я не должен был этого говорить, и мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня.
— Ты не получишь прощения, пока не дашь его сам, — выплюнула мне Аврил, шипя словно кошка. Карен села и сдерживающе взяла Аврил за руку.
— Я прощаю тебя, Роб. Спасибо, что пришел и сказал это. Это для меня очень много значит.
Мой голос не работал, поэтому я взял ее руку и поцеловал.
— Роб, почему тебе так тяжело в связи с этим? Разве все наши годы вместе ничего не значат?
— Ну, очевидно, они явно не значат того, что я думал, что они должны значить. — Они явно значили для нее гораздо меньше, чем для меня, во-первых, и это было самое мягкое, что я мог придумать, чтобы сказать.
— И что? — Аврил заговорила теперь ласково. — Что из того? Мы все растем, мы меняемся. Мы становимся взрослыми, мы узнаем, что наше детство было не таким, каким мы думали. Это тяжело, иногда очень тяжело, даже если никто не виноват. Мы понимаем или, возможно, нет, но мы принимаем все так, как есть, мы идем дальше. Твое сердце разбито, мы понимаем, но ты — не первый мужчина, который это почувствовал, и будешь не последним. Твоя жизнь не окончена, так или иначе ты продолжишь жить. Мы надеемся, твоя прекрасная жена и я, что ты продолжишь с любовью. У нас она для тебя есть. Ты не примешь ее? Разве ты не позволишь нам излечить твое сердце? — Обе женщины посмотрели на меня с надеждой в глазах.
Аврил была права; жизнь продолжается. Две женщины, стоявшие передо мной, обе знали, как они хотят, чтобы все шло дальше. Я же понятия не имел. Какой беспорядок.
— Что случилось, Роб? О чем ты думаешь? Скажи нам. Мы любим тебя. — Голос Карен был нежным и сочувствующим.
— Все в порядке. — Я сделал глубокий вдох и выдохнул. — Вы обе знаете, чего хотите. Я имею в виду, вы хотите идти вперед. Вы обе знаете, что, по вашему мнению, лучше для меня. А вы знаете, чего хочу я? Вам это вообще не все равно? Или вы собираетесь делать то, что хотите, а затем, чтобы я согласился, манипулировать мной, лгать и обманывать меня, как вы это делали последние двадцать лет? Моя жена по-прежнему женщина кого-то еще. А если это так, то я всегда буду на втором месте. И не знаю, смогу ли я с этим жить.
Я не знаю, что они думали. Я не смотрел ни на кого из них. Я ушел и лег спать, но заснуть не мог.
Хороший вопрос: чего я хотел? Я хотел того, что имел до того, как у меня это отняли. Я хотел верить в любовь жены ко мне. Карен все время говорила мне, что ее любовь ко мне никогда не менялась, но ее действия говорили, что это ложь, это не было правдой уже двадцать лет и никогда больше не будет. Так, чего же я хотел сейчас?
***
Следующим …