окна выглядят снаружи такими маленькими, но я могу в них стоять, и ты прав, вид на реку захватывает дух, — сказала она.
— Рад, что он тебе понравился.
— У вас красивый дом. Больше, чем наш дом в Монреале, но он слишком велик для двух человек. Даже для тех, кто намеревается жить раздельно, — сказала она брюзжащим тоном.
— Ну, ты же знаешь причину, — сказал я.
— Я еще не закончила. Нам надо поговорить, — сказала она, оглядывая меня с головы до ног. — Ты — привлекательный мужчина. Таким мужчинам не следует спать наедине со своими кошмарами, — сказала она.
— Обстоятельства оказались выше меня, — сказал я, пытаясь добавить в голос сарказма.
— Какой же ты глупый мужик. Самая красивая женщина, которая тебя любит, спит одна со своими кошмарными снами в одном с тобой доме, — сказала она, спускаясь в гостиную.
— Что ты хочешь, миссис Дю Монт? — спросил я.
— Я хочу, чтобы ты перестал ненавидеть моего бедного Филиппа, который больше не может себя защитить.
— Что заставляет тебя думать, будто я его ненавижу?
— Теперь ты считаешь дурой меня, — сказала она, садясь за стол. — Было бы неплохо кофе, пока мы разговариваем.
«Я должен выгнать ее», — подумал я, — «она опасна, но как абсурдно для мужчины бояться такого маленького создания».
— А ты не хочешь чаю? — спросил я.
— Нет, сегодня утром — кофе, нам требуется обсудить серьезные вещи, — сказала она.
На приготовление кофе у меня уходит несколько минут, и все это время я наблюдаю за ней. Она уверена в себе и совершенно комфортно чувствует себя, сидя в комнате с едва одетым мужчиной. Это я чувствую себя неловко и не в своей тарелке.
— Я буду со сливками и с сахаром, а не черный и горький, как какой-нибудь варвар-американец, — говорит она с оттенком смеха в голосе.
Она знает, как я пью свой кофе, что еще она знает обо мне? Я знаю лишь то, что она — вдова мужчины, соблазнившего мою жену.
Я поставил перед ней кофе со сливками и сахаром и отвернулся, чтобы одеться.
— Не одевайся. Я — пожилая женщина и потому наслаждаюсь мужской фигурой. Не лишай меня удовольствия, — сказала она.
Я сомневаюсь, но остался в боксерах пить кофе.
***
— У нас с тобой много общего, — начала Аврил Дю Монт. — Мы — в браке со страстными людьми, но сами довольно контролируемы и замкнуты. Возможно, самое большое различие между нами, которое я заметила, заключается в том, что там, где ты застенчив, я — нет. Возможно, поэтому мы так по-разному на все реагируем, но, возможно, это из-за разницы в наших полах или культурах, или из-за всего этого вместе.
Моя мать вышла замуж за иностранного военного. Она была японкой и после мировой войны последовала за моим французско-канадским отцом в Монреаль. Я была их четвертым ребенком, последней и единственной девочкой. Быть наполовину японкой после войны было непросто. Это и сейчас непросто, но мой Филипп никогда не смотрел на меня таким образом. Если бы ты только знал его. Каким он был мужчиной! Высокий и такой элегантный, он возвышался над толпой. Но я имею в виду больше, чем физически. У него был дар, и он светился вокруг него этим гениальным светом.
Филипп был великим художником уже в двадцать шесть лет. Он ходил по кампусу Макгилла как принц. Он был по совместительству инструктором по рисованию и профессором консервации. Я была скромной первокурсницей. Я поклонялась у алтаря этому ожившему Фебу. Маленькая смуглая девочка наполовину одна и наполовину другая. То, что он вообще заметил меня, было чудом, но когда он меня поцеловал, я испытала маленькую смерть. Понимаешь? Маленькую смерть, которую испытывают влюбленные, чувствуя, что их покидает дыхание, а сердце останавливается.
Почему мы поженились, я не знаю. Это было так неправильно, и ни одна из наших семей не была довольна. У Филиппа был очень скромный доход. Мне еще не было девятнадцати, глупая девочка, но я была так сильно влюблена! Мы жили тем, что он исправлял работы других, потому что за это платили. Он должен был писать картины, но я слишком быстро забеременела. Тогда все было иначе, противозачаточные средства были не такими надежными. Мы могли что-то сделать, но были чересчур религиозны, чтобы жить с этим.
Мы были бедны, и у нас были только дети и любовь, так много любви… Я больше никогда не буду так счастлива. Но я знала, что это не продлится долго. Его было слишком много для меня одной, чтобы удержать. Симоне было семь, а Сюзанне — пять, когда я увидела его неудовлетворенность. Секс по-прежнему был экстраординарным, но его глаза блуждали. У него была большая потребность. Большой талант и большой аппетит к жизни.
Ты бы хотел, чтобы я удерживала его так крепко, что задушила нашу любовь? Моим решением было удерживать его, оставив руки открытыми. Я предложила, чтобы мы встречались с другими. В его голубых глазах я смогла прочитать облегчение. Я выбирала своих мужчин так, чтобы не вступать в соревнование. Легковесные мальчики, физически более развитые и гораздо менее опытные. Они доставляли мне удовольствие без угрозы для брака. Я надеялась, что он поступит так же. И он делал это, пока не встретил ее.
Это был мой самый худший страх. Женщина — такая идеальная, высокая и светловолосая, с оттенком рыжины. У нее кожа, говорят, словно персиков со сливками, и большие волшебные карие глаза. И если бы у нее была только эта внешность, но нет, она была намного больше. Я думаю, ты видишь, насколько это очевидно на ее портрете: шаловливая улыбка, контрастирующая с простодушными глазами. Сочетание секса и невинности настолько привлекательное, что не сможет устоять ни один мужчина. Как будто чтобы насмехаться надо мной, я обнаружила, какое у нее настоящее сердце, какая она прекрасная женщина. Как могла с этим соперничать маленькая полуяпонка?
А потом она заставила меня полюбить ее! Поначалу казалось, что их роман кончается. У нее был муж и маленькие дети. Она не бросит мужа, а Филипп не попросит об этом. Их любовь была чистой, и каждый желал для другого самого лучшего.
Но потом ее муж пропал. Неужели он их раскрыл? Филипп въехал в ее дом. Я обезумела. Ведь сейчас я потеряю свою любовь. Я могла видеть, как ярко пылает их любовь, и у нее есть прекрасные маленькие мальчики, о которых необходимо заботиться.
Когда я приехала в тот первый уик-энд в этот ужасный некультурный «цивилизованный мир», над этим прекрасным домом висело покрывало горя и страха. Муж ушел, но она горевала по нему и тяготилась беспокойством. Маленькие мальчики были в затруднении, не в силах понять горя матери. Никто не говорил о пропавшем мужчине. Мы были в каком-то фильме, где он сошел со сцены, но его возвращения ждали ради хэппи-энда, только возможно, это была трагедия.
Филипп до самого конца выступал в роли доброго и верного любовника. Я смотрю тебе в глаза, говоря, что никогда так не гордилась, что я — жена Филиппа Дю Монт. Он отказался от своей любви не потому, что это было неудобно или трудно. Он любил эту женщину, а она нуждалась в нем, и он был ЗДЕСЬ. Это ее муж как-то подвел ее. Тогда я поняла, что Филипп никогда не бросит меня, что бы ни случилось, он всегда будет моим Филиппом. Он был редчайшим из существ и действительно хорошим человеком.
Говорят, что никакое Рождество не сравнится с тем, что мы переживаем в детстве. Так говорят глупцы, потому что то, что мы разделяем с нашей истинной любовью, всегда будет гореть в наших душах самым ярким светом. В тот год Карен приехала в Монреаль, она украла наши сердца, как и сердце Филиппа. У меня не было сестры, но теперь она у меня есть, и два маленьких мальчика, которых я должна была разделить с дочерьми. Мы были счастливы в доме, наполненном радостью. Но за радостью стояла печаль по человеку, который был далеко и в опасности, о которой никто не говорил.
В декабре 1990 года в Монреале выпал снег. Мы лепили снеговиков для маленьких мальчиков. Мы отвели их на кукольный спектакль и наблюдали, как старший пытается скрыть …