— Я люблю тебя, — ответил он, вложив в слова всё своё чувство.
Ключ нашёлся. Руки предательски дрожали, мешая справиться с замком.
— Меня любить нельзя. Я — дрянь. — с безысходной убеждённостью сказала она. Дверь, наконец, открылась и Таня попыталась юркнуть в спасительное убежище. Финн вскочил и одним прыжком оказался рядом. Он схватил её в объятия, поднял над полом и сердце его сжалось — она казалась такой хрупкой, почти невесомой.
— Оставь меня… Уйди… Я не могу! — застонала она, но руки её, полупрозрачные и холодные, жадно заскользили по шее и затылку молодого человека, ненасытной лаской, запредельным отчаянием.
Сомнения исчезли. Хайко чувствовал, как бешено колотится его сердце. С трудом складывая английские фразы он почти закричал:
— Ведь ты несчастна, теперь я это знаю. Избавься от этой тяжести, избавь меня — люби меня, живи со мной, состарься и умри со мной, чёрт бы тебя подрал!
Таня поплыла, обмякла в его руках — он вонзил в неё свои слова, как нож в спину. Поняв, что девушка теряет сознание, финн пнул приоткрытую дверь и они оказались в темноте. Дверь захлопнулась, он неподвижно постоял, глаза привыкли, он прозрел и занёс Таню в гостиную.
Парень бережно положил её на кресло и она повернула голову и молча смотрела на него.
— Как странно! Он мне не чужой… Какая теплота… — подумала Татьяна и сказала:
— Я не могу оставить мужа. Я не могу уйти с тобой. Я просто не имею права.
Он стоял, не зная что предпринять — чёрт знает что творилось у него в голове. Слабое сияние уличных фонарей показывало квартиру чёрно-белым фильмом.
— Расстегни свою одежду, — вдруг попросила Таня.
Хайко без размышлений снял куртку, стянул через голову свитер и расстегнул рубашку.
— Стань на колени, — прошептала она.
Хайко повиновался — он опустился на колени, расстегнул молнии и один за другим снял с девушки сапоги. Её изящные ножки в чёрных чулках сползли к полу и юбка смялась, открывая взгляду изысканные кружевные резинки.
Выскользнув из пальто, Таня неожиданно подалась вперёд, её руки скользнули под ткань рубашки, она обхватила парня, прильнула к нему и стала целовать его обнаженную грудь, плечи, шею — жадно, нетерпеливо. Хайко не верил в реальность происходящего. Он позволил ей завалить себя на пол, и она стала спускаться поцелуями по его животу. Дыхание сбилось, он слетел — время померкло и прочие измерения истаяли нахрен. Всё ушло за горизонт событий и только ОНА была целью, ярким ориентиром и он забыл обо всём и отпустил себя.
Приподнимаясь, он подхватил Таню подмышки, поднял, сел и посадил её на себя, прижав к своей груди. Пальцы её обеих рук вплелись в его непослушные волосы и горячие, влажные губы страстно всосались в его приоткрытый рот, глотая его прерывистое дыхание. Парня трясло от возбуждения — жар в паху усиливался, джинса болезненно теснила его перенапряг и это грубо побуждало его к действию. Он встал, увлекая девушку за собой и, держа её на весу, стал поспешно сдирать с неё эту чёрную одежду, словно пытаясь вытащить её из темноты.
Изнывая от желания, Хайко искал места более удобного, чем пол, роняя по пути обрывки тени. Широкая кровать, сияющая в полумраке кипельной белизной, приняла их в свою мягкость и Таня слепо подчинилась охватившему их обоих сумасшествию.
Как в ярком сне, нетерпеливые и ласковые руки сняли с неё чёрное кружевное бельё. Парень рванул ремень, рывком расстегнул свои джинсы, ослабил давление и облегчённо выдохнул. Он упёрся ладонями в постель, склонился и начал облизывать, обцеловывать и сосать заострившиеся напряжёнными сосками белоснежные груди. Таня млела, чувствуя наяву давно забытое тепло и открывалась его искренней нежности.
Губы северянина следовали его желанию — он целый год мечтал попробовать свою русскую манию на вкус. Хайко мягко, но настойчиво раздвинул её бёдра и стал целовать их, не спеша приближаясь к намокшему любовным соком лону. Дойдя до цели, парень ощутил губами твёрдый, пульсирующий бугорок и медленно, с наслаждением, стал посасывать его, сжимая и ослабляя, втягивая в себя и отпуская. Он удерживал Танины беспокойные бёдра, вдавливая свои пальцы в бархатистую кожу и отводя их подальше в стороны. Парень чувствовал, как горячо гибкое тело отзывается на его ласку и просто упивался своей властью.
Таня то почти не дышала, то захлёбывалась — финн взялся за дело так азартно и откровенно, что она стонала, совершенно потеряв голову. Он делал это неумело, без изысков — просто сосал её, как соску, не стараясь растянуть удовольствие, а напрямую, секундами доводил её до оргазма. Таня на пределе переживала каждое его движение, где была каждая бесконечная пауза между ударами пульса — он был сейчас её Богом. Она еле сдерживалась, чтобы не вонзить свои длинные, тёмно-красные ногти в его плечи и ей приходилось, кончая — кричать, чтобы выжить, вгрызаться ногтями в постель, чтоб не ранить, стонать и молить, чтобы он поскорее вошёл — пусть же он не откажет, пусть он сделает, как она просит.
Странно, но Хайко понял, чего она хочет — так, будто слышал её не по-русски, а по-фински. Нехотя выпустив изо рта вздрагивающий клитор, он продвинулся выше, высвободил свой истомившийся член и медленно вмялся в горячую, влажную глубь до отказа. Таня расслабилась — парень стал двигаться, постепенно ускоряясь. Опираясь на локти он склонился к ней близко, как мог; прижался щекой к её щеке и едва слышно шептал что-то, прерывисто дыша и касаясь грудью её возбуждённых сосков.
Девушка закинула ноги северянину на спину и затаила дыхание — да, это было ни с чем не сравнимое удовольствие. Его член был такого комфортного размера, что не натягивал, а услаждал — он не пугал, а заполнял и ласково лишал и воли, и мысли. Хайко стиснул зубы и замолк — он снова чувствовал эти волнообразные спазмы, чувствовал, как влагалище русской мнёт и терзает его ствол, оглушая нестерпимым блаженством и затягивая к дьяволу в нирвану. Не в силах больше сдерживаться, парень испытал пронзительный оргазм, сгрёб простынь в кулаки, уткнулся лицом в белую ткань и пытаясь подавить собственный крик, щедро накачал девушку своим семенем.
Она лежала тихо, глядя в потолок и её ноги скользнули вниз, разжав объятия. Финн продышался и скатился на спину. Он затянул Татьяну на себя и посадил верхом. Поняв, что всё ещё в ботинках, парень резко передвинулся пониже и согнул колени, ногами упираясь в пол. Она немного посидела, вминая, так и не расслабившийся член, в его живот.
Сначала Таня долго и рассеянно смотрела в его влюблённые глаза, а после — повернулась и, встав на четвереньки, стянула его джинсы и трусы к его ботинкам. Хайко сглотнул и облизал пересохшие губы — да, это был шикарный вид! Наклонившись, она выпятила попку и несколько секунд стояла, широко раздвинув бёдра и в бледном свете фонарей блеснули гладкие, как у ребёнка, большие губки и малые — припухшие и приоткрытые. Влагалище по капле истекало его спермой, а между белых ягодиц виднелась тёмная и сморщенная дырочка и тоже, блестела смазкой или спермой — не понятно.