— Послушай, Дима! Я всё уже решила. ТЫ будешь моим первым. Только ты. И знаешь… — Таня снова затянулась и, щурясь в сигаретный дым, сурово и спокойно сообщила — Если ты сегодня не сделаешь меня женщиной, я убью тебя без колебаний. Без суеты и без анастезии. Понял? — с этими словами она нажала кнопочку, лезвие выскочило и мужчина инстинктивно дёрнулся, увидев в девичьей руке пружинный финский нож.
Дмитрий понял. Понял, кем стала старушка-Танюша. Её личность распалась на две ипостаси — весёлая и нежная красавица и фурия — свирепая и мужественная. Светлая сторона её натуры уверенно доминировала, скрывая спящую грозу. Сегодня тьма проснулась и на его глазах произошло затмение.
Он открыл ладони, показывая, что сдаётся, и примирительно сказал:
— Твоя взяла. Я постараюсь сделать, что смогу.
Правый уголок Таниного рта пополз вверх в злорадную полуулыбку, она отложила финку, избавилась от сигареты и сказала:
— А с тобой всё-таки возможно договориться, парень! — она склонилась, обдавая его смесью ароматов спиртного и табака, собираясь поцеловать. Дима поморщился и резко отвернулся. Она уткнулась губами ему в ухо и зашептала, увлажняя и щекоча его кожу горячим дыханием:
— Твоё оружие на взводе,силуэтом.
— Похож на чёрта. И злой, как чёрт! — подумала Татьяна. — Что же теперь будет? Проблемы с властями, неприятный разговор с мужем, позор (типа, опять эти русские!), может быть, штраф… — запоздалые мысли метелью закружились у неё в голове. — Оправдываться, умолять — бессмысленно.
И тут осенило: НЕОЖИДАННОСТЬ! Вот шанс смягчить этого истеричного болвана! Поцелую его — устрою «разрыв шаблона», а потом уболтаю не стучать. Уговорю сказать на базе, что я просто отстала и сдуру потерялась…
Полная решимости реализовать на практике свою «гениальную» идею, Таня сползла с сиденья и медленно подошла к инструктору. Игнорируя его удивление, мягко положила ладони парню на грудь, вытянулась, как струна, встала на цыпочки и дотянулась.
Её холодные, пересохшие губы прижались к его губам и гибкий, настойчивый язык бесстыдно проник между ними и заскользил по сжатым зубам, по внутренней стороне губ, лаская и возбуждая. В замешательстве, Хайко ослабил челюсть, и зубы его разомкнулись. Поняв это, как одобрение, беглянка обвила руками его шею и потянула на себя, вынуждая наклониться. Парень подчинился и её клубничный рот въелся в него глубоким, страстным поцелуем. Это было что-то новенькое — она не кусала его губы, не совала в него язык, торопливо выясняя глубину его глотки. Она текла в нём молоком и мёдом, ласкала каждый миллиметр, побуждая к ответу. И он ответил.
Инструктор выронил шлем, судорожно стянул перчатки и его сильные пальцы обхватили затылок девушки удерживая и направляя её. Хайко прикрыл глаза и забывал дышать, вовлечённый в поцелуй силой небывалого удовольствия — её губы потеплели, увлажнились и стали ещё смелее. Они сжимали, сладко оттягивали его плоть, всасывая в горячую глубину её рта. Язык её был гладкий и мягкий, с невероятно подвижным, всепроникающим кончиком. Хайко сплетался и боролся с ним, слизывая его конфетный привкус, а девичий язык то напором, то уступчивостью, чутко следовал его желаниям.
Таня ощутила, что разрыв шаблона произошёл. В ЕЁ голове. Парень целовался так вдохновенно, что она просто потеряла всякое чувство реальности. Чёртов рыцарь в нейлоновых доспехах увлёк её, затянул. Он «вёл» её и не давал опомниться.
Хайко почувствовал, что руки девушки соскользнули с его шеи и нервной ощупью коснулись груди, пытаясь отыскать застёжку его куртки. Мышцы внизу его живота напряглись, по венам разошёлся дикий жар. Член напрягался горячим пульсом и с каждым ударом сердца крепчал, наливался томительным, распирающим ощущением. Наверно, это был самый злой стояк в его жизни.
Финн глубже запустил пальцы в шелковые хитросплетения на женском затылке и опустился на колени, продолжая поцелуй. Таня повторила его движение, становясь на колено и отчаянно стараясь осилить проклятую молнию. Застёжка поддалась, визгнула, и русская резким движением распахнула инструкторскую куртку. Не помня себя от сумасшедшего желания она стала терзать одежду на груди парня.
Хайко балдел от этого натиска — нетерпеливые руки девушки с неожиданной силой вытягивали из полукомбинезона свитер, тянули его вверх вместе с футболкой, выставляя на мороз его разгорячённую кожу. Руки проникли под одежду, обжигая холодом и лаской. Жадные пальцы скользили, страстно сжимались, вминаясь в напряженные мышцы, гладили его спину, живот и везде, куда только могли дотянуться. Сердце северянина бешено колотилось и напряжение в паху стало просто нестерпимым. Мягкие ладошки скользнули по груди и кончики пальцев нежно сжали его затвердевшие от холода соски. Хайко на мгновение замер, наслаждаясь новым, чертовски приятным ощущением, а ласковые пальцы продолжали массировать, чуть оттягивая, мять и щекотать его соски. Блаженство продирало по коже, как электричество.
Сознание отключилось. Инструктор отпустил сладкие губы, открыл глаза, схватил и повалил туристку на снег. Теперь пришёл его черёд — он до самого низа расстегнул на девушке фирменный комбинезон, потом — куртку её лыжного костюма и кофточку. Там, он увидел на ней узорчатый какой-то шарф с бахромой, которым русская была плотно замотана спереди. Избавившись от шарфа, Финн одним движением задрал белоснежную майку, и вместе с лифчиком подтянул к самому её подбородку. У стервы оказалась небольшая, очень красивая грудь с выразительными, манящими сосками.
В закатном свете было заметно, что от заголённого тела валит пар. Хайко глухо замычал от досады — ему страшно мешали эти шмотки, он хотел достать девку из них, вытащить из этой бесформенной скорлупы, как конфету из обёртки. Крышу снесло. Совершенно не соображая, что делает, он расстегнул и с треском диранул в стороны ширинку её лыжных штанов. Разодрал снизу ткань комбинезона и тягучим усилием стянул вбок упрямые, кружевные трусики.
Задыхаясь, как загнанный конь, Хайко достал свой одеревеневший член. Уж как пришло такое в голову, не ясно, но… он сгрёб полную горсть снега и сжал свой пылающий ствол его ледяной мягкостью. Холод вонзился в чувствительную плоть миллионами игл и у парня на секунду остановилось дыхание и потемнело в глазах.
— О, твою же мать! — выдохнул Хайко, сгрёб русскую под себя, пристраивая её поудобнее, и единым махом, до отказа засадил ей свой мокрый, дымящийся член. Беглянка пискнула, принимая его в свою утробу и сильно сжала парня коленями.
Внутри неё творилось что-то невообразимое — он даже задержался, чтоб прочувствовать. Горячее, влажное влагалище ощутимо сжималось, крепко сдавливая заполнивший его ствол, словно стараясь вытолкнуть пугающий инородный предмет. Хайко лёг, вминая локти в снег и укрывая собой полураздетую девушку. Он припал губами к её нежной шее, и легко потёрся носом о бархатную мочку с дырочкой для серёжки — русская умопомрачительно пахла ванилью и яблоками, как бабушкин рождественский пирог.
— Не надо! Пожалуйста, пусти меня! — по-английски сказала она и завозилась под ним, пытаясь высвободиться.
Хайко крепко схватил её, удерживая на месте, поднял голову и посмотрел ей в лицо. Зелёные глаза испуганно смотрели на него и он почувствовал, что она вся напряглась, словно готовясь бороться с ним.
— Чего ты испугалась? — спросил он, стараясь говорить самым елейным тоном, на какой только был способен. — Расслабься, я ласковый… Я так хочу тебя…
Парень склонился и поцеловал её влажные губы — она ответила, и это был добрый знак. Прервав поцелуй, он улыбнулся и тихо произнёс: