было для меня вариантом. С ней я чувствовал себя полным. Не спрашивайте почему. Я не смог бы вам этого объяснить, даже если бы и знал. Но я был влюблен в нее. Так было очень долго. Однако я знал, что она не любит меня так же сильно. Конечно, я ее интересовал. Может быть, она даже немного любила меня (хотя никогда этого не говорила). Но я знал, что люблю ее гораздо больше, чем она меня.
Так было ли справедливым по отношению к Мел быть с ней, принимать ее любовь и внимание, в то время как сам был влюблен в другую?
Конечно, я уже знал ответ на этот вопрос. Но делать правильные вещи гораздо труднее, чем знать, что это такое.
Отстой, не так ли?
Назад в настоящее время
Сентябрь 2015 года
Наверху все стихло. Я предполагаю, что моя сестра слишком любит своих детей, чтобы убить их и похоронить на заднем дворе, поэтому предполагаю, что они пораньше легли спать.
Дверь в подвал открывается, и на лестнице слышатся спускающиеся шаги. Пытаясь притвориться спящим, я задерживаю дыхание, надеясь, что незваный гость поймет намек и уйдет. Не повезло.
— Я знаю, что ты не спишь, Джош. Ты ведь знаешь, что храпишь?
— Что тебе нужно, Трина?
После секундной паузы она тычет меня в плечо. Крепко.
— Ой! Какого хрена, Трина?
— Я хочу, чтобы ты съел этот чертов бутерброд, чтобы я могла сказать твоей жене, что ты ел. Может быть, тогда она перестанет звонить.
— Кому какое дело, чего она хочет? Видит Бог, ей было все равно, чего хочу я.
— Повзрослей, Джош. Съешь этот чертов бутерброд. Ты можешь бойкотировать ее измены и не мучая себя. Найди другой способ закатить истерику, после того как заставишь этот бутерброд исчезнуть.
Я театрально хватаю бутерброд и преувеличенно сильно откусываю.
— Мммм. Восхитительно, — саркастически говорю я. Она не выглядела удивленной. — Я люблю, когда у хлеба твердая корка, но он мягкий в середине.
Она хлопает меня по голове.
— Если бы ты съел его час назад, когда я его принесла, он был бы вкуснее. Но нет, ты должен вести себя как Джош, вместо того чтобы быть мужчиной и справляться с этим.
— Иди к черту, Трина!
— Отрасти себе яйца, чертов испорченный мальчишка.
Я успокаиваюсь, когда слышу ее удаляющиеся вверх шаги. Она останавливается перед выходом из подвала и несколько секунд молчит.
— Послушай, Джош. Я знаю, что слишком строга к тебе. Но я волнуюсь за тебя. Я просто хочу, чтобы с тобой все было в порядке.
Я отвечаю не сразу, но ее слова доходят до меня. Прямо перед тем как она выходит из подвала, я кричу:
— Я люблю тебя, сестренка!
И практически слышу ее улыбчивое:
— Я тоже люблю тебя, избалованное отродье.
— Заносчивая сука!
— Королева Драмы!
— Ботаничка!
— Недержание!
Я вскакиваю, чтобы посмотреть на нее, когда она это говорит.
— Это случилось только один раз. И мне было восемь. — На моем лице появляется притворно обиженное выражение, но я не могу не улыбнуться. Я смотрю, как она спускается по лестнице и встает передо мной.
— Сколько раз тебе придется сосать член, чтобы считать себя геем?
Мое лицо, должно быть, сморщилось, когда у меня в голове вспыхнул образ члена парня во рту. Во взгляде Трины мелькнуло удивление.
— Я никогда этого не делал. Ни разу, — отвечаю я, прежде чем осознаю, в какую ловушку попал.
Она игриво хихикает и кивает.
— Точно, недержание. Потому что одного раза будет достаточно.
С этими словами она наклоняется и целует меня в лоб. Когда я снова остаюсь один, у меня нет другого выбора, кроме как рассмеяться. Предоставил моей старшей сестре способ вывести меня из этого состояния.
Прошлое
Июнь 2006 года
Я бегал, нырял и уворачивался так долго, как только мог, чтобы продлить неизбежное. Все это резко прекратилось в ту среду, когда я пришел домой с работы и увидел Мел, сидящую перед моей квартирой. Наши взгляды встретились, и выражение ее лица не говорило: «Добро пожаловать домой, моряк».
— Какого хрена, Джоши?
Я не знаю, был ли это ее акцент или мое воображение, но она звучала достаточно сердито, чтобы мы закончили эпизод «щелкнуло». Я не говорю, что боюсь женщины (это было бы не по-мужски), но я сделал небольшое сканирование ее рук, чтобы убедиться, что они не сжимают никаких острых предметов. Я просто проверяю.
Я проскользнул мимо нее и отпер входную дверь. Нам действительно нужно было объясниться, но здесь, в этом коридоре, было не место. У меня были соседи, которые были безработными и очень скучали по жизни, так что, это бы не было ниже их достоинства — подслушивать ссору любовников.
Как только за нами закрылась дверь, Мел набросилась на меня.
— Ты совсем спятил или что, гребаный придурок? Ты неделями игнорируешь меня, не говоря ни слова. Какого хрена?
Даже когда она кричала на меня так сильно, что слюна летела из ее рта, я не мог не воспользоваться моментом, чтобы полюбоваться, насколько чертовски сексуальной она была. Я не думаю, что любой мужчина мог бы долго смотреть на нее, не желая провести языком по ее татуировкам.
— Мне очень жаль, Мел. Просто у меня было много забот, и мне нужно было прийти в себя, чтобы разобраться. Это все.
Она стояла в моей гостиной, уперев руки в бока, и смотрела мне в лицо лазерными лучами. Затем ее лицо смягчилось и приняло печальное выражение.
— Это не совпадение, что тебе понадобилось время подумать, сразу после того как я сказала, что люблю тебя, не так ли?
Я хотел сказать ей, что это не имеет к делу никакого отношения, но больше не мог ей лгать. Поэтому я молча кивнул головой и уставился в пол. Боковым зрением я видел, как кивнула она.
— Ну, по крайней мере, я знаю, что ты чувствуешь. Ты мог бы просто послать меня к черту, а не убегать.
— В том-то и дело, Мел. Я не хочу, чтобы ты отвалила. Сейчас ты — лучшее, что есть в моей жизни.
— Но недостаточно хороша, чтобы любить меня, верно?
— Ты не можешь так думать. Дело не в том, что ты недостаточно хороша. Дело в том, что я не могу дать тебе той любви, которой ты заслуживаешь.
Ирония того, что я повторял те же самые дурацкие успокаивающие слова, которыми кормила меня Наоми за время, проведенное вместе, не ускользнула от меня. На самом деле, меня тошнило от одной мысли об этом. Это просто напомнило мне, что мы с ней не такие уж разные.
Мел сардонически усмехнулась и недоверчиво посмотрела на меня.
— Ты же не серьезно. Вау. Да ты действительно придурок.
— Мел…
— Отвали, Джош! И постарайся потерять мой номер, пока будешь этим заниматься!
Она сердито оттолкнула меня и потопала к двери. Мне хотелось сказать что-нибудь, чтобы остановить ее, заставить повернуться и прыгнуть в мои объятия. Я хотел вернуться к тому, какими мы были до того, как я стал таким гребаным идиотом. До того, как она сказала: «Я люблю тебя». Боже, я просто хотел взять ее в свою комнату и затрахать ее до бессвязности. Но я этого не сделал. По-своему, довольно жалко, я поступил правильно. Я отпустил ее.
Она распахнула мою дверь и собиралась навсегда покинуть мою жизнь, но что-то остановило ее. Она стояла в дверном проеме, положив руку на дверную ручку, и начала плакать.
— Это был первый раз, когда я сказала мужчине, что люблю его.
Я уставился на нее с открытым ртом, чувствуя себя самой низшей формой китового дерьма, которое когда-либо существовало. Забавно, но Наоми разбивает мое сердце на миллион кусочков, а я заранее за это расплачиваюсь. Может быть, я заслужил всю ту боль, что обрушилась на меня. Я всегда думал о себе как о жертве, но по иронии судьбы теперь сам был преступником.
Но Мел была солдатом. Я наблюдал, как она взяла себя в руки, вытерла глаза и, не оглядываясь, закрыла за собой дверь.