-Я хочу по взрослому, по настоящему, а давай, Димась?
Я сел рядом с ней и еще раз поцеловал ее в губы.
-Я люблю тебя, моя Катюшенька, зайчик мой, солнышко!
И начал осыпать ее с ног до головы поцелуями. Мир вдруг перевернулся с ног на голову, и я четко осознал, что больше не представляю своей жизни без нее. А она шептала, постанывала от новой волны возбуждения или страха.
-Я тоже тебя люблю, тоже и всегда любила, и всегда буду любить только тебя солнышко мое!
Мы испытывали одно и то же чувство, которое зародилось еще тогда в детстве, но окончательную форму обрело только сегодня.
Но если с чувствами было вроде бы понятно, то с тонкостями предстоящего процесса не очень. Я читал только, что первый раз девушкам очень больно, от того что там какая то перегородка, и первый раз она рвется, в общем не очень понимал. Анатомия не мой канек, я больше понимал в электронике или скажем механике.
Но наше желание захлестывало обоих с головой. Нежно разведя ее ножки, я нацелил своего бойца на дырочки между губками, которую я нащупал языком, доставляя Катюне удовольствие. Катя тяжело дышала и томно смотрела мне в глаза. Почти улегшись на нее, я нащупал вход и начал понемногу вводить член в ее киску. В какой-то момент Катя напряглась и вцепилась коготками мне в спину. Я остановился.
-Больно?
-Да. Шепнула она.
-Потерпи девочка моя, сначала так и должно быть, а потом боль уйдет и будет хорошо.
Катя закусила губу и зажмурилась. Невидимый голос у меня в голове скомандовал.
-В бой!
И я с силой двинул бедрами вперед. Катя взвизгнула и заплакала. Я остановился, не зная что же теперь делать, ведь я сделал больно ей моей маленькой девочке. Сердце вдруг защемило, как же я мог, вот скотина какая! Снова я осыпал поцелуями ее нежное личико, просил прощения, терся своей щекой о ее. Катя начала затихать и через мгновения открыла глаза.
-Все теперь не больно.
И двинула попой, насаживаясь глубже на мой член. Внутри нее было так мягко и влажно, что я от удовольствия закрыл глаза и заурчал как мартовский кот. Неведомая сила заставляла меня двигаться в ней, сначала медленно потом все быстрее и быстрее, вокруг все поплыло, и были только мы вдвоем.
На этот раз моя киса уже не просто стонала, а практически кричала в голос, обхватывая мои бедра своими ногами. Я старался изо всех сил, и когда почувствовал такую же волну как в первый раз вошел очень глубоко, что есть сил и прижался к ней. Все тело Катюши выгнулось, даже меня немного приподняла, и я почувствовал, как по моему члену прокатывается волны спазмов у нее внутри. В глазах опять вспыхнули фейерверки, и обессиливши я упал на Катю.
Сколько мы лежали в отключке не знаю, но сквозь пелену я услышал тоненький голосок.
-Димась, а Димась. Ну ты всё-таки не пушинка, раздавишь меня совсем или задушишь.
Она опять хихикнула и слегка укусила меня за мочку уха. Открыв глаза, я увидел счастливое личико. В сотни раз счастливее, чем в тот момент, когда мы встретились. Я лизнул ее кончик носика и начал приподниматься. Она обхватила меня руками и ногами, и шепчет в ухо.
-Теперь ты мой мужчина, только мой, никому тебя теперь не отдам, ни папе, ни маме, ни вашему Мэру!
И снова в голос мы рассмеялись. Рассоединяться не хотелось, но нужно было собираться в город. Когда я извлек свой член из Катюшиной пещерки, она взвизгнула.
-Ой Димаська, ты что со мной сделал? Почему тут кровь?
И я начал объяснять ей все, что сам знал про это дело. Она слушала, а потом выдала.
-Значит, теперь больно не будет, и можно когда захотим этим заниматься?
-Нет, сначала у тебя там ранка должна зажить, а уж потом хоть не разлепляйся. Теперь уже хихикнул я.
Катя тоже хихикнула и повисла на моей шее.
Еще какое-то время мы провели во взаимных ласках и лизаниях, но нужно было собираться, не хватало еще чтобы меня, или ее потеряли. Стерев остатки наших злодеяний с гениталий, мы оделись, и в припрыжку поскакали в город.
Это был самый счастливый день в моей жизни. Больше я себя таким счастливым никогда не чувствовал, потому что дальше началась черная полоса. Не серая а именно черная.
Мы шли взявшись за руки по улицам как не в чем не бывало. Хотя нет, наверное, наши дебильные улыбки на лице видно было за версту. На площади я встретил ожидающих меня маму, Владислава, и конечно Риско с Толиком. Позади них еще кто-то стоял, очень хорошо одетый. Такое не часто встретишь на развалинах. Пузатый мужик был одет во фрак, белую рубаху и лаковые туфли. Интересно где он надыбал это все? Даже на развалинах такие вещи попадались крайне редко. Заметив нас, он нахмурился и подошёл ближе. И не дав ничего объяснить, с ходу расставил все точки над «И».
-Я так понимаю молодой человек, вы Димон. А это моя дочь. Как то давно когда вы жили здесь, я сказал тебе, не приближайся к ней. Освежаю память тебе последний раз, потом пристрелю!
С этими словами он схватил за руку завизжавшую Катю и потащил проч. Я было попытался кинуться за ними но меня остановил Толик, свернув меня практически в калач. Риско зашипел.
-Димон, ты в своем уме это же глава шахт Юнты. Да он тебя в порошок сотрет!
-Все уезжаем, плохая это была идея. Добавила мама.
Меня затащили в бронемашину, и мы тронулись. В машине я молча обдумывал план по вызволенною Катихи из родительского плена. В голове даже крутилась мысль пристрелить ее папашу, но я ее быстро отогнал, боясь, что она меня за это возненавидит. Жизни без нее я тоже не представлял, и следующие идеи были еще круче. Я даже хотел податься к ее папаше на работу в Юнты ученым, это бы сблизило нас, как я тогда думал.
Но жизнь расставила все точки по своему. Неделю я не мог не пить, не есть, а уж тем более работать. Образ счастливой мордашки Катюши не выходил из головы. За следующую неделю я подготовил припасы для побега, путь был нелегким но мне было все равно. И когда я уже решился сбежать в Юнты, за своим аленьким цветочком темная туча тумана окутала мою жизнь.
Я уже собирался мылить лыжи, когда в комнату вошла мама. Обреченным голосом она произнесла.
-Забудь ее. Все равно вам бы, не быть вместе. Отец ее вам жизни не даст и Тремени с землей сравняет, пока тебя не пристрелит. Не пара вы, не пара.
Отвернулась молча и ушла. Я сидел в оцепенении. Что могло подтолкнуть так рассуждать ее, я не понимал. Через минуту в комнату вошёл Сержант с двумя бутылками водки, и каменным лицом. Я поразился его красноречивости, не часто его таким увидишь. Не говоря ни слова, он достал с моей полке 2 стакана и налил. Протянув один стакан мне, он залпом осушил свой. Страх подкатил к моему горлу, тело стало ватным, а сердце застучало как барабан.
-Сержант! Что случилось? На тебе лица нет.
-Пей!
-Да не хочу я, да и дела у меня сегодня. Попытался я сдвинуться с места.
-Пей говорю!!!
Сержант произнес это с таким командным тоном, что я решил подчиниться. И тоже залпом осушил стакан. От алкоголя в 40 градусов и голодовки в неделю, глаза быстро поплыли и я немного расслабился. По всей видимости, этого и ждал Сержант и каким-то не своим голосом начал говорить.
-Мне молчать сказали.
-А я не могу, все равно ведь проговорюсь, сам же меня знаешь. Не умею я тайны хранить, да еще такие и от тебя. Почти прокричал он.
С этими словами он залез рукой в карман и вытащил оттуда часы, подаренные мной Кате.
-Я ее в загоне нашёл, почти вышла уже, немного времени не хватило. От радиации умирала. Часы мне протянула, и сказала, что отпускает тебя. Я ее отвез в Юнты. Тебе теперь туда навсегда ход закрыт. Я поспрашивал там у местных. Ее родоки тут же про вашу интрижку узнали ну и… и… по это, сам понимаешь. В общем, заперли ее в доме, а она сбежала, в тот же вечер, сбежала. И походу решила через развалины пройти, отчаянная блин, я бы ночью никогда не сунулся. Маленько не дотянула.
Сержант положил часы на стол и налил доверху стаканы.
-Пей, все равно не вернуть ее уже, а тебе забыть ее нужно. Знаю конечно пьянка не выход, но приглушит маленько.