Но такая чудесная, маленькая ножка, в изящной лакированной туфельке, больно впилась ему в лицо, жестоко ударив и откинув назад, его податливое тело.
-Не смей распускать здесь слюни без разрешения, жалкий пес, а не то отведаешь плетки, вместо мяса.
Майк испуганно вжался в пол, надеясь, что на этом, гнев госпожи остынет, и она смилостивившись, отдаст ему до одури желанный кусок кровавого мяса.
Но не тут то было, девушка, видно решила добить покорившегося ей раба. Она повела куском мяса у него перед носом, заставив приподняться и взглянуть на говядину. Майк тянулся к мясу и рычал от неистовства и голода. Мучительница откусила от куска и стала аппетитно жевать.
— О! — сладострастно протянула она, — О, как же это вкусно. Свежее мясо, только что забитого животного, ах!
— Все что угодно, повелительница, делайте со мной все что угодно, только дайте мне поесть, — заскулил оголодавший и уже мучимый дикими болями раб.
Девушка улыбнулась и выплюнула на пол пережеванное месиво. Майк бросился к остаткам пищи, слизывая их с грязного бетонного пола и довольно урча.
— Так, хорошо, собачка, так! — мягко погладив, раба по голове произнесла девушка и, наконец, отдала ему кусок мяса.
Онивыходили из мрачного здания тюрьмы, Майк семенил за адвокатшей, не смея отступить ни на шаг. Солнце больно резануло его по глазам, и он что есть мочи затряс головой, в которой путались мысли. Девушка, не обращая больше на него внимания, быстро шла к машине. Она открыла дверцу изысканной, огненно-красной, спортивной машины, и недовольно обернулась.
— Я долго буду ждать тебя, пес!
Майк быстро засеменил к ней, низко пригнувшись и страшась ее гнева. Он сел рядом с девушкой, она же села за руль. Шальная мысль, мелькнула в голове у вновь обращенного: «Бежать! Бежать пока, эта стерва не контролирует, пока есть силы».
— Только посмей, — неожиданно прошипела адвокатша, — и ты испытаешь весь мой гнев на себе.
Майк съежился от ее слов, поняв, что она прочитала его мысли, он затрясся от ее взгляда, вдруг разгадав ее помыслы. Всю дорогу ехали молча. Примерно через полчаса адвокатша припарковалась у обочины и замерла, с ожиданием глядя на дорогу.
— Сиди тихо, раб! — Приказала она и вышла из машины, увидев подъезжающих гостей.
Черный «линкольн» подъехал к красной «феррари» и из его салона вышел огромный, словно платяной шкаф парень. Он поправил пиджак и не торопливо направился к девушке, подобострастно склонившейся в поклоне.
— Это он? — Пророкотал громила.
Не дожидаясь ответа, здоровяк, рванул дверцу со стороны, где сидел, съежившийся от страха Майк, и сгреб жалко трясущегося раба в охапку. Резко потянул его тело на себя, и вытянув, потащил к «линкольну». Майка поставили на колени, а он ощутил, что солнце вдруг стало слишком горячим, просто обжигающе огненным, казалось, что вот-вот оно расплавит податливую кожу, словно та является воском.
— Слушай внимательно, пес? — пророкотал громила и дал рабу подзатыльник. — Ты сейчас побежишь рядом с машиной, ничтожество и будешь бежать так, пока я не прикажу тебе остановиться, если ты упадешь или посмеешь остановиться, я сильно накажу тебя. Ты понял?
Майк кивнул и тут же схлопотал оплеуху, по силе похожую на удар железной балкой, несчастный свалился в пыль и глухо произнес, то, что хотел услышать его мучитель.
— Я понял господин!
Громила сел в «Линкольн» и машина тронулась. Солнце палило несчадно, уже нечем было дышать, легкие заполнились огненной лавой, и казалось, вот-вот лопнут и истекутся гнойным, солнечным маревом. Майк что есть мочи бежал за черной, отливающей синим машиной, перед глазами плыли розовые круги, а ноги, потяжелевшие от усталости, отказывались бежать быстрее. Мозг полыхал огнем, а на коже появились ожоги, превратившиеся в волдыри.
— Все я больше не могу, — прохрипел Майк и, рухнул на дорогу, — пусть делают со мной что хотят, мне все равно.
Темнота поглотила его сознание, и он забылся спасительным небытием. Сколько времени, бесчувствие обладало сознанием, Майк не знал, но очнулся он от голосов, шепотов и перешептываний. Бедняга хотел пошевелиться, но вдруг понял, что его руки плотно скручены за спиной, наверное, боль от затекших запястий и заставила его очнуться и вернуться из мира небытия в мир реальности. От боли Майк непроизвольно всхлипнул и тут же был замечен.
— А, очнулся! — над его лицом нависло приветливое лицо девчушки, лет семи — десяти. — Ее слегка припухлый ротик улыбнулся и произнес, — вставай, пора идти, посвящение начинается.
— Что? — не понял Майк и огляделся.