сношения, в том классическом виде, в каком она его понимала и знала.
— Я люблю тебя… Я хочу тебя, сынок… — сдавленно, отрывая свои губы от губ сына, прошептала она.
— И я люблю тебя, мама! Я хочу тебя, Аля! Моя сладкая девочка… Я хочу в тебя…
— Выключи свет!
— Ты стесняешься меня, солнышко?
— Пока еще чуть-чуть… Пощади мою женскую стыдливость…
— Нет, Алечка! Не пощажу… Я хочу видеть тебя всю. Нагую! В чем тебя моя бабушка родила… Неужели тебе неприятно быть при мне голой?
— Приятно…
— Тогда спускай трусы, Альбина! Я хочу в тебя!
Мать потупилась и густо покраснела. Ну прямо, как целка… И это несмотря на то, что еще мгновения назад в ее устах, как поршень, ходил туда-сюда член сына, а шаловливые пальчики его раздвигали срамные губы и теребили клитор…
Она в нерешительности замерла… А Миша блаженно зажмурился, наслаждаясь сладостью момента и поманил маму пальцем.
— Иди ко мне, женщина…
Медленно переступая босыми ногами по напольному ковру, стыдливо прикрывая титьки руками, Альбина Валентиновна приблизилась к сыну и стала перед ним, опустив глаза. Ей было стыдно смотреть на своего мальчика и стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что он без тени смущения разглядывает ее, а сам не стесняется своего торчащего колом пениса. Мама почувствовала, как соски начали твердеть и, и не могла оторвать взора от члена сына, головка которого уставилась прямо на нее.
— Хороша! Открой сиськи…
Аля опустила руки по швам, стыдливо демонстрируя свои «арбузы».
— Какая грудь! Пора тянуть… — скороговоркой бросил сын, ощупывая
материнский живот, ноги, задницу.
Наслаждаясь живой упругостью спелого женского вымени, перебирая пальцами одервеневшие от страха и возбуждения соски, Михаил резко и больно потянул один из них. Алька дернулась, отскочила назад, потирая занывшую титьку.
Сынок громко засмеялся:
— Хороши титечки! Кончить на них? Прямо на соски… Или все-таки в писю?
Он метнул озорными глазами на мамочку и, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, аппетитно почесывая яйца. Плотоядно улыбнулся, помахал перед Альбиной багровой сверкающей головкой богатырского члена.
— Ну давай, давай! А то я сейчас кончу…
Альбина Валентиновна замерла, словно оцепенела, потом все-таки решилась — спустила с бедер кружевные трусики и бросила их сверху на образовавшуюся груду одежды — вперемежку своей и сыновней.
— Давай я тебя для начала обработаю стоя, — предложил Миша и, сунув руку матери между ног, потрепал ее мохнатое женское местечко.
— Ты уже потекла, моя сладкая Алечка, — констатировал он, понюхав мокрую от вагинального сока ладонь. — Ну-ка я тебе вставлю!