— Маруська, — он хватает меня за плечи, — ты такая молодец. Ты не знаешь, как он мучился. А сейчас все будет хорошо. Просто отлично.
Радостную речь вратаря останавливает непонятный звук. Как будто что-то откуда-то упало. Мы замираем, переглядываясь в недоумении. Срываемся с места, когда слышим крик Артура.
Он лежит на полу. Сам скатился с дивана, перевернулся на живот и сейчас пытается ползти. Я бросаюсь к нему, но Ковалев останавливает меня за плечо.
— Давай, форвард! Вперед! — в голосе слышатся приказные нотки.
Смотрю на вратаря яростным взглядом, но он только крепче сжимает пальцы на моем плече. Почти до боли. И уже я сначала шепчу, а потом вскрикиваю:
— Давай, родной. Еще немного. Хотя бы сантиметр.
По красному лицу Артура скатываются крупные градины пота. Ослабевшие мышцы рук пытаются подтянуть тело. Дочь проснулась и встала в кроватке, цепко держась за прутья. Она смотрит на отца удивленными глазенками, раскрывает рот и оглашает комнату громким криком.
— Все! — муж бессильно падает на пол, раскинув руки.
Я хватаю дочь, она тут же замолкает, хлопая ресницами. Ковалев поднимает Артура. Вижу, как напрягаются его бицепсы, он кряхтит и ухает.
— Марина, помоги.
Усаживаю дочь обратно, и мы вдвоем затаскиваем мужа на диван. Садимся рядом с ним, и капитан команды хулигански подмигивает:
— Все будет хорошо.
Я начинаю смеяться. Через некоторое время смеемся все вместе, даже Артур. Все будет хорошо, потому что…
«Трус не играет в хоккей».