Она, всхлипнув, кивнула, осторожно переступая, поднялась, сколько могла по песку, и крепко схватила его ладони. Даня почти без усилий вытянул её на берег.
— Дура! – рявкнул он. – Я чуть не поседел!
Алиса схватилась за него, почти повиснув, и расплакалась. Слёзы чертили на её щеках посеребрённые дорожки.
— Что? Что такое?
— Нога, — проскулила она. – Я идти не могу!
— Господи, нашла проблему!
Данила подхватил её на руки и понёс. Она прижалась к его клетчатой мягкой рубашке и всхлипывала.
— Ну, не реви, не реви. Испугалась?
— Ага…
— Сильно болит?
— Уже легче. Я думала, ночь там просижу. Так холодно…
— Ничего, сейчас придём, молока тебе согрею. Я у бабы Клавы купил, вечернее. И мёд я из дома привёз. Переоденешься, с ногой всё нормально будет. Да, не плачь, не рви сердце!
— Мама, наверное, валерьянки литр выпила…
— Не выпила. Они с отцом в город поехали, к маме моей. Завтра к вечеру будут. Меня за старшего оставили.
— Давай, я сама, тут немножко осталось.
— Помолчи, — он поморщился. – Одно огорчение с тобой!
Она перестала плакать и обняла его за шею. Стало тепло и спокойно.
— Эй, ты чего?
Данила проснулся от движения рядом, продрал глаза и уставился на Алису, забиравшуюся к нему под одеяло. Её силуэт во тьме был похож на русалочий.
— Холодно, — вяло пожаловалась она. – Можно к тебе?
— Знобит?
— Наверное, — она прерывисто вздохнула и подтянула одеяло к подбородку.
Данила коснулся губами закрытого века.
— Щекотно, — она плаксиво отмахнулась.
— У-у-у, да у тебя температура, Лис, — он выбрался из кровати. – Ну-ка, пойдём.