— С чего начнем? – с интересом спросила она, отложив расческу.
— Даже не знаю, — протянул Иван, – Может быть с последней темы, за которую я получил двойку?
— Эта, которая?
— Размножение человека… — на секунду Ивану показалось, что он зря это сказал.
— Тогда можешь садится, ученик ты мой, — усмехнулась девушка, – Начнем занятие.
Так начался «урок». Единственное что отличало его от обычного скучного урока, пронизанного скукой и обыденностью — очаровательная преподавательница, от общения с которой парень поначалу терял дар речи. Яркие сексуальные губки Натальи шевелились; она, постоянно что-то старательно объясняла и даже показывала на пальцах. Иван мало, что понимал из объясняемого, однако это не мешало при каждом Наташином:
— Понял?
Одобрительно кивать.
Так пролетело чуть меньше часа. Видя тщетные старания своего подопечного, Наташа решила таки сделать перерыв.
— Устал? – спросила она, улыбнувшись. Нежная рука украшенная изящным ситцевым браслетом прикоснулась к плечу парня. Его слегка передернуло.
Наташа убрала руку с плеча и привстала.
— Может, пойдем, выпьем кофе? – предложила она. – У меня есть очень редкие сорта.
— Хорошо, — согласился Иван. – Я бы не прочь. Пойдем, выпьем…
Раскаленный будто лава кофе оказался на удивление крепким и непревзойденно вкусным. Поначалу разговор не клеился, обходясь лишь сухими фразами о погоде, нынешней теме (Размножение Человека, то бишь), делами в школе и прочим, но вскоре – словно по взмаху волшебной палочки — разошелся. И вот уже молчаливая скромница, от которой в школе и слова не услышишь, увлеченно разговаривала о кино, современной музыке, моделях сотовых, последних событиях в мире; шутила, рассказывала истории из жизни…
Возбуждение нагрянуло внезапно, как тайфун, собирающийся из «ниоткуда» в считанные секунды. В очередной раз, взглянув на собеседницу, он вдруг почувствовал, что член вздулся и принялся диким зверем рваться наружу. Ему пришлось — предварительно поерзав на стуле — сесть боком, чтобы скрыть это.
Он перевел разговор в юмористическое русло, стараясь изо всех сил казаться веселым; потоки возбуждения не уходили. Тщетно. Теперь к ним ко всему прочему прихлынула легкая грусть. Горькая, рвущая изнутри: ощущение беспомощности, чувство того, что твои самые заветныежелания не будут воплощены в жизнь, как бы ты не старался.
Иван высказал все, что он думает «по поводу собаки физрука», после чего молча посмотрел в окно. На его лице застыла легкая едва уловимая тоска.
Наташа прищурилась:
— О чем задумался?
— Помнишь те картины у тебя в зале? — протянул он. — Что там сфотографировано?
Она ненадолго задумалась.
— Отель… — послышалось после небольшой паузы.
— А что за Отель? У меня такое чувство, будто я когда-то был там…
— Честно сказать я и сама не знаю… это отец их привез. Сказал памятные для него места… Нет, Ивашка, — принялась она за старое, — чую я ты не из за этого грустишь.
— Не называй меня так! Не люблю, когда это делают.