— Ты меня караулишь? — прозвенел её голосок.
— Ну В некотором роде Стою на страже! — нашёлся я.
— Ага! С закрытыми глазами! — уже в полный голос засмеялась она.
Её смех не был язвительным или обидным, она просто шутила.
— Да эта пьянка меня подкосила, вот и присел отдохнуть Ну и уснул, — оправдывался я.
Она замолчала вдруг став серьёзной и с запинкой через силу спросила:
— А я тебе нравлюсь?
— — я, не раздумывая, кивнул головой.
Она опять замялась и шепотом срывающимся голосом произнесла:
— Поцелуй меня, — и напрягшись, закрыла глаза.
Приподнявшись на локте, я подался к ней и медленно прикоснулся к её губам, тут же отпрянув. Приоткрыв глаза, она поймала мой взгляд и почти по слогам спросила:
— И это всё?!
— Нет
Я опять наклонился к ней и на этот раз уже впился в её мягкие губы с такой страстью, что сам не ожидал! Это было что-то волшебное. Казалось, страсть, копившаяся во мне, причем без моего согласия выплеснулась, наружу погребя нас под собою. Я не помнил и не хотел знать, где я, зачем я Важно было только что я с ней, сейчас и мы вместе
Насытившись её мягким медовым ротиком, я перешёл к лицу. Поцеловал каждый изумрудно-зелёный глаз, каждую веснушку Она страстно, но неумело отвечала мне, отдаваясь этому занятию без остатка. А я, потеряв голову, уже целовал её тонкую белую шейку, спускаясь вниз. Моя рука скользнула под пижамную куртку и сжала очень большой для её тела сосок. И без того набухший под моими пальцами, он стал совсем как камушек, твердый, теплый и приятный на ощупь.
Отпустив его, я начал медленно расстегивать пижаму. Она задрожала, закусила губу и даже побелела. Я, видя это, опять припал к её губам. Страстный поцелуй, до умопомрачения, и сверкания звездочек в глазах, чуть ли не до потери сознания от нехватки воздуха
И вот я уже стою на коленях перед ней. Края курточки разведены в стороны открывая мне доступ к её грудкам. Малюсеньким и таким привлекательным увенчанным большими светло-розовыми сосками. Я просто как скала нависаю над ней, любуясь неожиданным видом.
— Я очень страшная, — тихим голосом прерывает она наше молчание.
Не отвечая ей, я наклоняюсь и целую по очереди сосочки, потом покрываю поцелуями грудки и, подняв глаза, трагическим голосом произношу:
— Ну не совсем. Если только тебя умыть и расчесать, то очень даже ничего — и смеюсь.
Она, делая вид, что сердится:
— Я серьёзно, а он шутки шутит!
— Так и я серьёзно, — наклоняюсь и принимаюсь опять посасывать её прелестные соски, попутно лаская их языком.
Не выдержав испытания, она стонет и начинает ёрзать по простыне.
— Как же это хорошо, милый — тянет она, — но я ведь красивая?