Время пришло… мысль эта, едва различимая, проскользнула в сознании и утонула в волнах безумного желания, в которые Он погружался многие месяцы… или годы, потеряв счёт времени, в тихом Особняке, на одиноком Острове, посреди бескрайнего Моря. Вдали от морских путей, любопытных туристов, всеми забытом и никому не интересном. Тем не менее — прекрасном в своей дикой первозданной красоте: мягкий тропический климат, буйная растительность, шум прибоя и запах… солёный запах Моря — волн, день и ночь ласково шуршащих на песчаных отмелях, с грохотом подтачивающих отвесные скалы… Вдали людей и законов… месте, где никто и ничто не помешает сделавшим Выбор.
Выбор… Он сделал его Бог знает когда, в безумных фантазиях от переполняющих гормонов — всё смешалось в уме, одурманенном страстью. Не хуже хорошей «дури», в дурмане которой Он, жил, сколько помнил себя, с начала полового созревания. Гормонов, неделями и месяцами не получающих выход в столь желанное и столь… недоступное женское тело. Недоступное по странной прихоти судьбы, больше похожей на насмешку, над здоровым мужским телом. «Бодливой корове, Бог рога не дал… « С «рогом» всё было в порядке — тот стоял по несколько раз на дню по поводу и без повода, а вот с телом, женским телом, согласным принять этот «рог», почти всегда, случалась какая-нибудь «накладка». То ли в силу гипертрофированного либидо, не позволявшего, при встрече с девушкой, думать о чём то ещё, кроме соития; то ли от одинокого образа жизни, не позволявшего встретить девушку, готовую «откликнуться»; то ли от правильности ощущения, что Он родился не в том месте, не в то время и, возможно, не в том теле… Но, сейчас, на Острове, это уже не имело значения.
Также как и время, проведённое здесь. Время, в течение которого Он наполнялся страстью, доводимой до крайней границы. Часто и подолгу, в любое время дня и ночи, Его член, практически никогда полностью не опускающийся, повинуясь скопившемуся желанию, охотно откликался на аккуратную, утончённую стимуляцию, держащую на грани семяизвержения. На грани, в которой обильно выделяемая железами сперма, каждой порцией усугубляя терзающее томление, заполняла, до краёв, предназначенные ей каналы. А её упругие мутные капли, выступали из уретры, как индикатор степени наполнения, иногда превращаясь в короткие белые струйки, выплёскиваемые в предельном возбуждении — в пульсации мышц. Пульсации, проталкивающей семя по каналам. В пульсации — приятно-обволакивающем преддверии приближающегося оргазма, который, отнюдь, не был неизбежен — вовремя останавливаемый прекращением стимуляции, оставляющим только пульсацию — заполняющую спермой и мучительно-терзающей истомой. Впрочем, иногда рефлексам удавалось «обмануть» и пульсация, развернувшись до полноценного оргазма, упругими длинными струями исторгала обильные потоки накопленного семени. Оргазма, тем более острого и глубокого, чем дольше было воздержание. Однако, чем больше рефлексы «делились» своими «секретами», тем реже пульсации удавалось превратиться в незапланированный оргазм.
Часто, томление, переполнявшее Его, стремление погрузиться, всем телом, всем своим существом, в неконтролируемые, потрясающие до самых тёмных глубин сознания, конвульсии экстаза оргазма, выплеснуть накопленные… нет, скорее, «накачанные», как пожарным гидрантом, гормоны, казалось, становилось непреодолимым. Он ласкал… яички, член, охотно откликающийся на ласки и готовый, при первой же возможности, от любого неосторожного движения, выплеснуть скопившуюся сперму обильными потоками, избавляя гениталии от ощущения переполненного воздухом шара, готового вот-вот лопнуть, стоит лишь добавить туда ещё один глоток воздуха — каплю спермы. Выплеснуть во всеобъемлющем наслаждении, оставшись в блаженной «пустоте», ярким контрастом пришедшей на смену бесконечному желанию. Он мог кончить, мог сделать это движение и насладиться оргазмом, но Он сделал Выбор и, по негласному уговору, вытекающему из Выбора, оргазм Ему не принадлежал. И, хотя получить его было проще-простого, сделать это было также сложно, как, честному человеку, украсть вещь, из дома гостеприимных хозяев. Больше того — из дома тех, кто ценен тебе и кому ты бесконечно благодарен за присутствие и участие в твоей Жизни. Какой бы привлекательной и желанной эта вещь ни казалась. И, каждый раз, неимоверным усилием Воли, Он убирал руки, оставаясь в ещё более сильном томлении.
В конце концов Он не был лишён оргазмов, просто они случались… не так часто, как, с трудом удерживаемое, желание подталкивало к ним. Оргазмы были… частью жизни — частью Его присутствия на Острове, а ещё — элементом опасной игры, будоражащей нервы и воображение. Лотереи, по сути — беспроигрышной, в которой согласен с любым исходом, но, не знаешь каков он будет — «пришло» твоё время или нет?! А длительность воздержания, была хоть и неверным, но признаком того, что время «приближается». Выплеснет ли тело накопившееся семя или «скопившееся» так и останется в нём?… На этот вопрос не было однозначного ответа, но это не имело значения, как не имело значение и то, когда «придёт время» и насколько близок этот момент. Это тоже было не важно. Важны были лишь ощущения и Море… Океан страсти… томления… Любви, в пучину которого Он погружался, забывая о времени и пространстве, обидах и разочарованиях, мечтах и стремлениях, обо всём на свете, кроме… Выбора, который Он сделал.
Он сделал его давно, намного раньше, чем этот Выбор обрёл осязаемые формы. Ещё в ранней поре молодости мужского организма, сходившего с ума от многомесячных пауз между контактами с девушками. Погружавшегося, от гипертрофированного либидо, в дикую фантасмагорию интимных фантазий, щедро питавшую бесконечные оргазмы самоудовлетворения. Фантазий, многие из которых вряд ли способны прийти в голову человека в здравом уме — жестокие издевательства над гениталиями, подпитываемые сексуальным возбуждением, чтобы преодолеть страх, ослабить боль… выдержать больше, дольше… справиться со страхом и болью, ради наслаждения. В одной из фантазий, Девушка, связав Ему руки, плотно прижала столом к стене так, что Он не мог двигаться, а возбуждённый член, оказавшись точно на уровне столешницы, плашмя лёг на стол, как крупная, живая сосиска на разделочную доску и, следующей мыслью, остро заточенный нож, внезапно возникший в руках Девушки, уже «нарезал» аккуратными дольками, начиная с головки, неожиданно «попавшую» в её руки «сосиску», доставляя Девушке, повинующейся выдумке фантазии, немыслимое удовольствие. А Он, превозмогая боль, не имея сил… или желания?… изменить происходящее, наслаждался возможностью «отблагодарить» свою мучительницу столь изысканным способом за всё, ранее полученное, удовольствие. Сложно описать охватившие Его, от этой фантазии, чувства: страсть и нежность, страх и благодарность, томление и избавление, глубина «жертвы» и жестокость факта… всё перечисленное заполнило возбуждённый мозг такой «гремучей смесью», что накативший оргазм превзошёл все предыдущие и глубоко закрепил эту идею. Он много раз возвращался к ней позже, в своих фантазиях, лаская себя: в разной обстановке, разных обстоятельствах, с разными девушками, разными формами отсечения гениталий; но всегда — с неописуемым удовольствием от наступающего, за этим, оргазма. А ещё Он понял, что чем сильнее возбуждён, тем более желанной и привлекательной, представляется эта идея. Банальный половой акт, на фоне подобных фантазий, казался пресным и обыденным… фиксация удалась.
В редком общении с девушками, ища «отклика», Он часто «закидывал удочку», на столь возбуждающую, для Него, тему… и однажды услышал вопрос: «А ты, мог бы позволить такое?… Девушке?» Он, в лёгком ступоре, внимательно смотрел на источник вопроса… «Источник» был Ему хорошо знаком — часто «посещал» Его одинокие фантазии, однако прозвучавший вопрос заставил посмотреть на Человека по-иному и задаться встречным вопросом: «А точно ли они знакомы?!» Впрочем, сам вопрос был не нов — Он часто задавал его себе и давно нашёл …