— А ещё, хотелось бы точно знать, неужели же вы ничего не носите под юбками?
— Ничего!
— Можно убедится?
— Да на смотри, всё равно ничего не видать!
— А на что слепому пальцы даны? – говорю я, протягиваю к ним руки и, натыкаясь ладонями на их колени и ляжки, убеждаюсь, что они стоят, задрав юбки.
Начинается визг, и девицы, все, как один, отскакивают от меня.
— Тише вы, оглашённые! – одёргивает их старшая. – Хотите, чтоб сюда вся деревня сбежалась?.. Дайте я, раз уж вы такие трусихи…
Продолжая сидеть с голой задницей на траве и с вытянутыми вперёд руками, я пристально всматриваюсь в кромешную тьму и начинаю смутно различать приближающийся ко мне силуэт. Я закрываю глаза, а в мои ладони упирается что-то упругое, но под грубой тканью.
— Не бойся, паренёк, это моя юбка, можешь просунуть под неё руку и пощупать, что там…
Я так и делаю… Глажу кожу на голени, потом на коленке, потом продвигаюсь вверх по ляжкам. Едва коснувшись кончиками пальцев расщелины, устремляюсь дальше в завитки волос на лобке.
— Ну и как? – спрашивает она.
Я молчу, не зная, что сказать.
— Да, — продолжает она, садясь ко мне на колени и беря мой уже восставший член в свои ладони. — Ты у нас не тот Александр… Тот, прежде чем за еблю приняться так меня ласкал, так орудовал пальцами и языком, что делал всю мокрую… А что с тебя взять, несмыслёныша?.. У нас в деревне любой мальчишка больше толка в этом деле понимает… Ну да ничего! Хорошее начало – половина дела!… Девки! Чего уставились?.. Всё равно ни черта не видно… Сами первыми не захотели, валяйте на все четыре стороны и караульте, чтобы ни один комар сюда не залетел и мне в жопу не впился!.. Поняли?
— Поняли, Шура… Если что, позови.
— Надо будет, позову.
По шелесту в траве я догадываюсь, что девки удаляются в дозор.
— Так вас зовут Шура?
— Да, крестили Александрой, как и тебя, — удовлетворяет она мою любознательность, не переставая тормошить мой хоботок, хотя я сам считал его уже достаточно готовым к бою. – Но ближе к делу. Тебе когда-нибудь приходилось залезать к девчонке за пазуху?
— Приходилось.
— Не врёшь?
— Нет.
— И что же ты там делал?
— Гладил, мял…
— Может, и целовал?
— И целовал!