Короче, через три месяца мы подали заявление, через две недели Ольга ушла к Юрке, а ещё через две недели мы гуляли нашу свадьбу. На которой мы с Юркой и отметелили мужа Ольги, попытавшегося силой увести её с нашей свадьбы. Как свидетельницу? И силой? Со свадьбы? Даже наряд милиции, прибывавший в дикой усталости после вызова на четвёртую свадьбу по аналогичному поводу — драка, согласно кивнул, что свадьба это не место для похищения свидетелей. А потом составила акт о нарушении общественного порядка, выразившегося в организации хулиганских действий в виде драки в общественном месте. Общественным местом было кафе «Бриз», где, под громкие крики «горько», приглашённые допивали закупленное на нашу складчину вины из Италии, водку из Белоруссии и виски из экзотической страны Скотландии. По крайней мере, так было указано в накладной.
Так вот, эта Ольга сейчас стояла перед нами в проёме дверей. Её живот, выпиравший в прореху между не сходящимися полами халата, нисколько не делал её хуже. Наоборот. Внутри меня, вид её живота, прикрытого тонкой тканью ночной рубашки нежно-персикового цвета, сосков, угадывающихся в этих бугорках на холмах грудей, выпирающих на халатике, выбил затворы в запасниках спермы. Волны — горячие, тревожные, кислотно-щекотящие — покатились внизу живота, толкая член, свернувшийся в трусах и спящий с чувством неоднократно выполненного за стуки мужского долга.
Не очень удачная мысль пытаться говорить, когда встречаются Ольга и Лидка. Тем более, в первые минуты на пороге квартиры, после пятимесячного перерыва. Я односложно — «да-нет» — отвечая на вопросы, втащил чемодан, пакет. Фу, приехали!
На ощупь она оказалась такой упругой, налитой! И животик такой сексуальный! Ничуть не смущаясь меня, Ольга, демонстрируя, как она раздулась, распахнула полы халата, выпуская на волю не только арбуз живота, но и две груди четвёртого размера с крупными сосками на широких кружочках околососковой области. Член зашевелился, стал набухать, требуя расположить его удобней в тесных застенках трусов. Да, да. Глаза мои, видя её крупные соски на концах грудей, выпиравших на натянутой ткани рубашки, затемнённый низ живота, и отсутствие линий, обозначавших трусы, за миллисекунды довели до члена увиденную информацию и сделанный вывод — Ольга была в рубашке на голое тело. А какое оно без рубашки это тело? Мозг услужливо нарисовал образ, а нервная система отправила фантазию туда же — к члену, заставив того ещё активней требовать свободы. Ну, или, на крайний случай, более комфортного расположения.
Лидка не заметила этого, а вот Ольга заметила. Чуть улыбнувшись, совсем незаметной улыбкой, она взглянула в мои глаза — и мне стало плохо. Она видела моё влечение, выпиравшее не только в глазах, но и внизу живота, понимала моё влечение, она наслаждалась им. И более того, она желала такого влечения, желала, чтобы её хотели. Хотели её крупные груди, торчавшие соски, раскрупнившиеся бёдра, её живот, в натянутой ткани ночной рубашки, хотели её стонов, всхлипов перед высшей точкой наслаждения, а может быть даже и вскриков. Я не знаю. В глазах просто было видно, что ей надо, чтобы её хотели, желали, добивались. Она очень хотела секса.