И, желая поскорее «узаконить» и сделать свою власть над её телом уже необратимой, а ещё более от того, что меня уже просто разрывало от дикого перевозбуждения в предвкушении обладания этой аппетитной сексуальной самочкой в моих объятиях, я буквально, изо всей силы, одним единым могучим ударом, вошёл в мать, настолько глубоко, насколько вообще смог, с силой вжимая своим телом тело матери в кровать.
Горячее нежное лоно, казалось без всякого противления моему грубому натиску, поглотило меня, заботливо сжимая в своём плену. Мама, правда, жалобно вскрикнула, видимо, не готовая к столь резкому совокуплению со мной, её руки упали на мои плечи и, я почувствовал, как её ноготки вцепились в мою кожу.
Я замер, с силой бёдрами вжимаясь в бёдра матери, пребывая где-то на вершине феерического экстаза.
Мама снова повела себя как-то странно. Она вдруг обхватила моё лицо ладонями и, потянувшись ко мне, принялась осыпать моё лицо поцелуями.
— Мишенька Ты ни в чём не виноват, — как-то лихорадочно шептала она мне, словно, я с ней в этом спорил, а она отчаянно пыталась убедить меня в моей невиновности, — ты ни в чём не виноват Запомни, сыночек Это не твоя вина..
Её ярко пунцовое лицо буквально горело. Но она храбро взглянула мне в глаза и даже умудрилась вымученно улыбнуться:
— Всё хорошо, Мишенька , — снова зашептала она мне, как будто, в чём-то утешала, — всё хорошо Всё хорошо, миленький Мне не больно..
Она приникла ко мне, так что я грудью ощутил её соски на своей коже. Но это не был порыв страсти. Её ладони скользнули по моей спине. И я понял, что она нащупала позади меня толстую медвежью шкуру и теперь снова натягивает её мне на плечи.
— Мишенька Тебе нельзя остывать — пробормотала она, заботливо истинно по матерински, снова укутывая меня по плечи в шкуру, приговаривая, — тебе нужно быть в тепле..
Я потянулся губами к её губам, но нет, она не позволила мне поцеловать себя, подставив под поцелуй свою щёку.
Я навалился на мать всем своим телом и полностью отдавшись бурлившему во мне вулкану плотского возбуждения, принялся яростно трахать вожделенное тело.
Помню только, что поначалу мне было несколько неудобно, но мама как-то уловил это, догадавшись, так же заботливо по-матерински, как до того натягивала мне на плечи шкуру, подтянула свои пятки к своим ягодицам, сильнее сгибая ноги в коленях и, словно, сама раскрывая себя навстречу мне.
А я даже не задумывался о том хорошо ей или больно, изо всех сил всаживал в неё свой член, полностью отдавшись пылу любовной схватки..
Одно точно, мама самоотверженно поддавалась навстречу каждому моему любовному удару, совершенно беззастенчиво подмахивая мне.
Было душно. От жаркого маминого тела парило, как от печки, да ещё эта шкура. Шкура-то нет-нет, да и соскальзывала с моих плеч, но бдительные мамины ладони тут же подхватывали её края и тут же возвращали на место, на мои плечи. Пот буквально катил с меня градом. Горячий, потный, я бешено долбил родную пещерку, стараясь проникать как можно глубже.
Мама металась подо мной, сдавленно стонала, иногда даже вскрикивала, нет-нет, но её ладони на моих плечах, уж не знаю от удовольствия или нет, с силой впивались мне в кожу, царапаясь идеальным маникюром. Её голова на подушке моталась из стороны в сторону.
— Мишенька Тише Тише , — надрывно умоляюще шептала она, — тише мама же услышит
И то верно, массивная деревянная кровать под нами отчаянно скрипя, буквально, ходила ходуном. У меня так и не нашлось сил послушаться маму и снизить темп. Это было выше моих сил.
Сказать по правде, я уже был готов кончить когда дверь спальни распахнулась настежь, наполнив комнату неприятным электрическим светом.
Хм Сложно описать, что было сейчас написано на лице бабушки. Даже и не буду пытаться это описать. Мама испуганно вскрикнула, уткнувшись лицом в мою мокрую от пота грудь.
— Ты чего это творишь? Ты чего это на мамку-то залез?, — наверное, точно так же, почти нереально описать и повторить бабушкин тон. Ну, типа, она была очень удивлена и обескуражена. Мягко говоря.
Мама вся аж сжалась подо мной. Не знаю, но я так понимаю, я сейчас должен был торопливо слезть с родительницы и с виноватым видом забиться под кровать.
Но, сказать по правде, я себя сейчас ощущал примерно так же, как, наверное, чувствует себя лев, когда он в тени дерева неторопливо трапезничает какой-нибудь антилопой или зеброй, за которой он охотился всё утро, но тут появляется соперник и пытается наложить лапу на твою законную добычу.
Ну, да Я не то, что не слез с матери, но даже и не вытащил из неё член, просто перестал её трахать и замер, вогнав член глубоко в материнскую киску. Поразительно, но даже мой елдак, глубоко внутри матери, и не думал опадать, так сказать под нервным влиянием момента, а по прежнему оставался во всей своей красе, — мощным и огромным.
В общем, отступаться от своей матери я не собирался даже под тяжёлым насупленным взором моей бабушки.