Бронник и щит Яра стояли в горничной у стены, у самой печи. Здесь же на полу валялся его меч в ножнах. Рядом валялась разбросанная в беспорядке его одежда, а поверх неё белоснежная разорванная до половины длинная рубашка мамы..
А мама была голая… И никак не могла она меня сейчас увидеть.. Потому, что глаза её были закрыты. И стояла она на коленях, посредине сеней, на шкуре медведя, коего завалил отец ещё в позапрошлую осень. Мама стояла ко мне полубоком, я видел, как на её упругой попке играют ямочки, когда она чересчур уж напрягается.. А напрягаться, к слову, ей приходилось по виду изрядно..
Волосы мамы, чудесные пушистые и чёрные, словно, крыло ворона были безжалостно собраны огромной братовой рукой в огромный пучок и крепко сжаты в кулаке. Яр стоял перед матерью обнажённый. Хотя, правильнее будет сказать, что это мать стояла на коленях перед ним.. На торсе и плечах Яра так и бугрились медвежьи мышцы. Его рука крепко держала в кулаке волосы мамы.
Какой-то миг я не мог понять, почему брат голый? И почему и мама голая, да ещё стоит перед ним на коленях… Я словно лишился речи, и стоял, немой, как рыба и только беспомощно взирал на мать и брата…
Член Яра был огромен.. Он торчал из середины его бёдер, толстый разбухший, и устремлялся вверх, ввысь, — так что мощная булава, что венчала большой ствол едва не касалась пупка Яра..
И тут мне всё разом стало понятно.. Когда свободной рукой Яр отогнул свой член вниз, так чтобы он смотрел прямо в лицо мамы, а другой рукой, сжимавшей мамины волосы в кулаке, толкнул голову мамы навстречу своему богатырю..
Я вздрогнул.. Я ждал, что мать засопротивляется.. Ведь эта возня.. Её разорванная рубашка на полу.. и то как держал её за волосы брат, — всё это не вызывало никаких сомнений, что Яр принуждает мать… Принуждает, аки какой тать, быть голой и стоять перед ним на коленях.. Как рабыню перед хозяином.. Я ждал, что мать его ща цапнет.. Прям зубами за его похабное естество.
Но я чуть не вскрикнул от неожиданности, когда её розовые уста, — после она с невероятным трудом смогла поглотить эту огромную возбуждённую голову, — послушно распахнулись и пухленькие губки мамы наползли на член моенго брата…
Его член почти до половины вошёл в мамины уста. Я ясно видел слезинки, застывшие в уголках глаз мамы. Рука брата работала, словно, маятник, — чётко и размеренно… Член входил и выходил изо рта матери.. Она совсем не сопротивлялась этому!!!
Мало того, вскоре её руки послушно воспарили и обхватили мощный бугристый ствол брата, теребя, оглаживая, лаская его у основания и нежно перебирая большие тугие яйца брата.
Яр всё также крепко держал мать за волосы, но теперь она сама послушно наплывала без всякого понуждения ртом на его член, тщательно вылизывала его, посасывала головку или по очереди водружалав свой рот его яйца…
Это длилось долго и дьявольски изощрённо! Я видел как мерно покачиваются её груди, то и дело прижимаясь к ногам Яра, как раздуваются её щёки, когда член входит в неё до конца и из её глаз от натуги текут слёзы.. Я не знал, что и подумать.. И я совсем не мог понять поведения матери… Что она делает?? А Яр? Он всегда был к маме так нежен, так ласков…Но что это?!
Среди моих ровесников ходило немало слухов и россказней о девицах из хмельного дома.. Воины не забывали в Киеве побывать в сим примечательном месте.. Но то, что сейчас делал Яр с матерью.. О таком я раньше только мог слышать. А слышал я то, что только самые развратные шлюхи из хмельного дома умеют ласкать мужское достоинство своим ртом… Господи, я не мог поверить, что Яр пользует нашу маму, как последнюю шлюху… А она совсем не противится этому…
Яр, как мне показалось, было повернул голову в мою сторону, — и я тут же торопливо юркнул обратно за дверь и замер здесь, прижавшись к стене с глухо бьющимся сердцем.
За дверью ещё долго раздавались тихие стоны Яра, влажные причмокивания, сосущие звуки, а иногда мама давилась и громко откашливалась..
Когда я вновь выглянул из-за двери, Яр всё так же держал маму за волосы в кулаке, и притягивая голову мамы навстречу к себе, во всю целовал её в губы. Он нависал всей своей громадой над стоящей на коленях хрупкой и маленькой мамой, — его поцелуй был требователен и горяч. Так целует хозяин свою наложницу…
Целовались они тоже очень долго.
Когда я выглянул в горничную в третий раз, брат лежал вытянувшись на медвежьей шкуре, ногами в мою сторону, развалив в стороны свои широченные ступни.. А сверху на нём, словно маленькая гибкая лань на огромном бесформенном медведе, восседала мама.. Она была ко мне спиной и я ясно видел, как выгибается её точёная спинка, как играют ямочки на её ягодицах и ходуном ходят её бёдра, когда она снова и снова, верх-вниз, насаживалась на толстенный член Яра.. Я видел, как растягивается её раскрасневшаяся от усилий маленькая киска, принимая в себя яровского богатыря. Он едва только наполовину входил в маму, но иногда Яр, рыча, обхватывал ладонями мамкины бёдра, и вгонял своего жеребца ей на полную… Мама только охала, стонала, замирала, насаженная на этот живой кол. А я видел, как её попка тесно прижимается к бёдрам брата.. А брат ещё теснее прижимал её к себе, притягивал мамино лицо к своему и страстно целовал её в губы.
Мама долго и быстро прыгала вот так верх-вниз на его члене, вскрикивая и постанывая.. А я Яр тихо рокоча, мял её большие груди..
Я слышал, как мама просила его громким прерывающимся шёпотом, чтобы он не изливал своё семя в неё, но Яр её не послушался..
Он резко опрокинул мать на спину, и положив её ножки себе на плечи, снова, со всей мощью, словно корабельный таран, вонзился в неё, вдавливая маму в пол… и стал бурно и громогласно кончать.. И маме ничего не оставалось делать, кроме того как вцепиться в его плечи и принять в себя его семя..
И на этом ничего не закончилось.. Яр был неутомим, словно разбуженный вулкан.. Он довольно таки скоро поднялся на ноги, легко, словно пушинку поднял маму на руки и отнёс её в их с отцом опочивальню.
Скоро я уже был несказанно рад тому, что наши холопы не ночуют в доме с нами. Потому, как то, что сейчас творилось в отцовской опочивальне словами в полной мере не изречь.. Но было сразу ясно и понятно.. Там страстно, яростно, пылко и изощрённо имеют женщину… Яр стонал, словно иерихонская труба, кровать скрипела так громко, что я ждал, что вот-вот раздастся треск и она попросту сломается. Мама тонко постанывала, иногда громко вскрикивала под могучими любовными ударами своего сына. А ещё эти шлепки.. Шлепки бёдер матери и брата друг о дружку.. А может бёдер брата о её ягодицы.. Я же не знал, что он там с ней вытворяет..
Вся эта непотребщина разносилась по всему дому. Впрочем, подозреваю, что и за его пределы..
Я сидел в горничной на отцовском треножнике и не спускал глаз с полуприкрытой двери в их опочивальню.. Спать я не мог. Да, и как можно спать, когда в доме такой дьявольский шум? Мама снова что-то там заскулила, — вроде опять просила, чтобы Яр не орошал её своим семенем.. Но видимо, сегодня Яр мог думать только одним местом. Он снова взревел, словно, раненный бык, с шумом изливаясь в мать…