— …Три, два, один… Мотор!
Софиты ослепили глаза, и Мэй зажмурилась. Грянула бравая музычка – сразу отовсюду, будто из самого воздуха, — и отвязная, отпадная, сверкающая блесточной чешуей Ирфни Уарпо вышла на свет, пританцовывая на ходу:
— Привет! С вами Ирфни Уарпо и ее ток-шоу «Прикоснись К Звезде», лучшее на TV+! – орала она, растягивая концы фраз. – Сегодня у нас в гостях – наконец-то! ну неужели?.. сама не могу поверить! Редкий зверь, поймать которого не удавалось еще никому, — и только для нас… для вас, дорогие зрители, для нашего ток-шоу он сделал любезное исключение, – этот зверь, который ходит сам по себе… Загадочная, как сфинкс, прекрасная, как мечта, враг светских тусовок, темная лошадка, никогда не дающая интервью, американское чудо, бриллиант в бархате, — очаровательная, великолепная, несравненная Мэйдлин Гэйл, известная всем вам, как просто Мэй, Дитя Цветов!!! ВСТРЕЧАЕМ!!!..
Грянул шквал аплодисментов.
Мэй знала, что он подзвучен записью, пущенной сквозь четыре динамика, но знала и то, что будь она на настоящей сцене – шквал был бы таким же, и еще сильней.
— …В самом ее имени — загадка: „may” — „могу”, — и мы знаем, что она Может!.. Но всего одна буква отделяет ее от „my” — „моя”… Она станет Моей, думают ее поклонники, и это вполне Может Быть… May be… Привет, Мэй!
— Привет, Ирфни!
— Как настроение?
— Отличное…
— Супер! Я до последнего не верила, что поймала тебя, и сейчас не верю. Но теперь-то уж я тебя не отпущу! Для начала расскажи нашим зрителям…
Они являли эффектный контраст друг другу: блестящая, змеистая Ирфни с прической за две тысячи — и ладная, простоволосая, большеглазая Мэй с гитарой, в длинном платье с аппликациями, с деревянными бусами и серьгами. Ирфни орала, размахивала руками и задавала Мэй тысячи вопросов, а Мэй улыбалась ей улыбкой, сводившей с ума миллионы — улыбкой застенчивой девушки с горного ранчо.
— …Почему ты никогда не даешь интервью?
— Но сейчас же я даю?
— Эээ… Браво, Мэй! Никогда не говори „никогда”… Эта публичная жизнь достает до чертиков, честно говоря. Порой так хочется уединиться в горном бунгало и любоваться звездами… Но что же ты любишь, Мэй?
— Оу! Рассказывать все или по частям?
— Конечно же, все, Мэй! И по частям тоже. Начни с самой пикантной части.
— Хм, — Мэй рассмеялась, прикрыв лицо рукой. — Попробую. Я люблю…
Она рассказывала про прогулки босиком, которые любила с детства, — а из Ирфни, как из конвейера, сыпались новые вопросы:
— …одеваешь..?
— …ешь на завтрак..?
— …животные..?
— …фитнесс..?
И наконец:
— …какой был самый невероятный случай в своей жизни?
— Самый невероятный?
Мэй вдруг задумалась.
Ирфни сверлила ее телевизионной улыбкой, но Мэй смотрела сквозь нее, будто та вдруг стала прозрачной.
Перед ее глазами встал ночной перекресток, дождь — и пляшущие огни в луже. Мэй видела их отчетливо, как если бы и сейчас стояла там…
***
Машина опаздывала, а дождь все усиливался, и как назло, не было козырька, чтобы спрятаться. „Где может застрять машина в третьем часу ночи?..”
Мэй начинала подмерзать. Сегодня, то есть вчера (уже, уже наступило завтра, напомнила себе она) — вчера Мэй в сотый раз прослушивала свою запись, и таки выискала помарку. Завтра — то есть сегодня, сегодня! — в 8.00 альбом отвезут в тираж. Надо перезаписать, иначе…
…Порыв ветра вздул лужу, раздробив в ней рыжие огоньки подъезжающих фар. Машина! Наконец-то… Моя или нет?
Остановилась. Открылась дверца. Мэй влезла внутрь, отряхнув зонтик, и они поехали.
За рулем сидел какой-то незнакомый парень. — Привет, — сказала ему Мэй.
— Привет-привет, лапуся.
„Лапуся так лапуся”, подумала Мэй. Парень включил магнитолу. „I am child of flowers…” — запел бархатный голос, знакомый до тошноты…
— Обязательно издеваться, да? — спросила Мэй.
— А ты что, не любишь Мэй? Бабская зависть, блин, — хохотнул парень.
„Хм”, подумала Мэй. — Не люблю, — сказала она. — Особенно сейчас.
— Ну, как знаешь, — парень выключил музыку. Остался только шорох машины, летящей по дождю. Стекла вымокли, и ни черта не было видно. Какое-то время Мэй вглядывалась в бесконечный коридор огней, мелькающих в лобовом стекле, потом сдалась и откинулась на заднем сиденье.
Они ехали, ехали и ехали… Пауза затянулась, и Мэй спросила:
— А куда мы едем? Что-то очень долго…
— А то ты не знаешь, куда, — хохотнул парень. — Сколько надо, столько и едем. Клиент с 537-й, Саут-Бэнк-Виллидж. Еще минут семь, как минимум.
„Какой клиент? Какой Саут-Бэнк?..” Студия была в пяти минутах от квартиры Мэй. 64-я, дом 21…
Вдруг все сложилось, как пазл. Мэй закричала:
— Эй! Останови! Стой! Слышишь? Эй!..
— Вот только не надо этого, лапуся, — парень сморщился, будто у него болели зубы. — Заказ есть заказ, и я привезу тебя клиенту, хоть ты мне минет тут делай. А кстати, я и не отказался бы…
— Да как ты не понимаешь, что…
Мэй вдруг умолкла.
Ее кольнул чертик, забытый со времен детства в Вайоминге: „а может быть..?” Мэй даже похолодела.