Мачеха

Мачеха

Это была во всех отношениях теплая компания. Мальчишки и девчонки имели практически все необходимое для спокойной жизни и развлечений: фирменные джинсы и магнитофоны, «видаки» и супермодные журналы. Они сызмальства привыкли получать все, что им хотелось, сразу и без предварительных условий. Родители обеспечивали им будущее — во всех смыслах. Тане дорогу в жизни никто не прокладывал. Конечно, отец помог ей, но он вечно пропадал на работе, говорил уклончиво, что «служит на государевой службе». После смерти матери, которую Таня уже и не помнила, отец не женился. И девочка была предоставлена сама себе. Зато после окончания школы отец спросил ее: «Хочешь в кино сниматься?» И все. А через несколько дней сообщил, что она будет подавать документы во ВГИК.

Экзамены Таня сдала с легкостью. Сама не понимая, почему. Конечно, она готовилась, но ведь не настолько хорошо, чтобы сдать на все «пятерки». Когда она называла свою фамилию — Тимохина — экзаменаторы почему-то сразу добрели, разговаривали с ней учтиво, даже ласково. И терпеливо выслушав ее, ставили «отл.».

Во ВГИКе Таня попала в почти сказочный мир. Она очутилась среди ребят и девиц совершенно ей незнакомых, непонятных, загадочных. Многие из них носили известные — знаменитые — фамилии. И Таня смотрела на них с затаенным восторгом.

Как и ее одноклассники в Можайске, вги-ковцы тоже устраивали тусовки, но совсем не похожие на те, к которым привыкла Таня. В Можайске десятиклассники обычно собирались у Витьки Кустова, безнадежного троечника, когда его мать в очередной раз уходила в ночную смену на полиграфкомбинат. Тушили свет, крутили записи, выпивали, а потом, когда по телу разливалась приятно-возбуждающая истома, Таня с пугливым восторгом ощущала на своем теле липкие пальцы соседа и слышала прерывистое частое дыхание. Чьи-то руки лезли ей под юбку, оттягивали резинку трусиков, лихорадочно, рывками пробирались поближе к кучерявому лесочку на лобке и скользили дальше, ниже, в пульсирующую влажную пещеру… Но продолжения не было. То есть горячие ищущие руки продолжали шарить по ее животу, бедрам, паху, и через какое-то время она чувствовала, как мальчишка содрогался и замирал, тяжело дыша, а иногда, постанывая, отшатывался от нее и, вскочив на ноги, растворялся во тьме прокуренной комнаты.

На одной из вгиковских вечеринок Таня познакомилась с Ириной, дочкой известного режиссера Савина. Ирине сразу понравилась красивая провинциалка, и она решила преподнести ее как подарок своей компании. А компания была и вправду «золотая». Лена Абросимова, дочь известного певца, Настя Исаева, чья матушка считалась секс символом советского кинематографа и, как говорили, была любовницей кого-то из правительства, Игорь Крашенинников, сын главного комедийного актера страны, Семка Гольдштейн — сын кинооператора Михаила Золотова, который снял, кажется, все фильмы про Великую Отечественную войну. Был и Сашка Расулов, сын народного поэта, и Тамара Ракитина, дочка Сергея Ракитина, «вечного посла Советского Союза», который сменил почти все европейские столицы.

Вскоре Таня увидела их всех у Ирины дома. Савины-старшие уехали отдыхать («На Канары», — гордо сообщала Ирина), и «хата была свободна».

Дверь открыла Ирина. Она была в обтягивающих джинсах и лиловой маечке с низким вырезом спереди. Таня невольно обратила внимание на большие, правильной формы, выпуклые груди. Сквозь тонюсенький трикотаж отчетливо проступали крупные, торчащие соски. Таня засмущалась: она была в старом коричневом платье в красную полоску и с кружевами. Ирина провела Таню в большую комнату. Ребята при ее появлении оживились и, здороваясь, тут же начали заигрывать. Игорь Крашенинников вытащил хозяйку на кухню и насмешливо спросил:

— Слушай, Ириш, на кой черт ты привела эту можайскую девицу? Она же нам весь кайф сломает?

— Не сломает, — загадочно ответила Ирина, игриво потрепав Игоря по щеке. — Смотри, сам ей чего-нибудь не сломай! Глупая, чистая и непорочная. Ты, наверно, таких девчонок в жизни не встречал. Пользуйся случаем.

У Игоря заблестели глаза.

— Так, может быть, она и в дурачка с нами сыграет?

— И в дурачка сыграет, и перед твоим «полароидом» попозирует — будь спок! — усмехнулась Ирина. — Главное, чтоб все было натурально, она все очень серьезно воспринимает. И еще: у меня в доме — никаких сексодромов!

Игорь кивнул.

Таня сидела на диване перед журнальным столиком, уставленным бутылками, и держала в руке стакан с «мартини». Вино было сладковатое и очень приятное. У Тани немножко закружилась голова.

— А знаете, — вдруг сказал Игорь, — тут Коська Жигунов вернулся из поездки. Привез мне «полароид». Теперь можем запечатлеть мимолетное видение чистой красоты и тут же им насладиться вновь. Например, красоту женского тела. Лежишь в койке с бабой — щелк! И она уже навечно запечатлена на скрижалях сексуальной истории мира! Таня покраснела. Ирина принесла из родительской спальни каталог «Квелле», и девочки расположились на диване, а ребята отправились на кухню покурить. И обсудить ситуацию.

— А что если девки не согласятся? — спросил Сема Гольдштейн.

— Согласятся — куда они денутся! — возразил Игорь. — И Ирка сказала, что все морально готовы. Кроме можайской красавицы.

— Кстати, — оживился Сергей Ракитин, — а вы видели, какие у этой девахи здоровенные сиськи? Я уже давно к ней присматриваюсь и все думаю — как это она ухитрилась в своем Можайске такие арбузы отрастить?

— Более того! — важно произнес Игорь.

— Ирка говорит, что эта Таня — целка! И что нам придется ее сегодня вводить в курс дела.

— Ни фига себе! — ахнул Сема. — Так, может, сразу сядем за подкидного с раздеванием?

— С раздеванием и с «полароидом»! — добавил Игорь. И ребята вернулись в гостиную.

Все шло как обычно. Слушали музыку, смотрели какую-то «мягкую» порнушку по видео, пили. Иногда кто-то вставал потанцевать.

Наконец Ирина спросила:

— А как же наш традиционный «дурачок»?