— Правильно! — обрадовался Игорь. —
Неси карты! Да нас тут восемь — так что тащи две колоды!
На журнальном столике появились две колоды пластмассовых карт с голыми женщинами в пикантных позах на рубашках. Таня снова покраснела и украдкой оглядела присутствующих.
Игра началась. Первая четверка игроков разместилась на диване за столиком, другая — на полу, усевшись на пушистый палас в кружок. Перед первой сдачей Игорь объявил, что играть будут как обычно. Таня постеснялась спросить, что это такое, и молча взяла свой карточный веер. Когда Сашка остался «дураком», он снял ботинок и со вздохом отшвырнул его в сторону. Игорь после проигрыша снял часы. Ирина — шлепанец.
За игрой время шло незаметно. Семка Гольдштейн пока выигрывал и сидел довольный. Больше всех пострадала Тамара — на ней теперь была надета только цветастая блузка и… трусики. Тане пока везло, но на душе было неспокойно. Заметив ее все возрастающую напряженность, Игорь поднес ей еще один стакан с «мартини». Таня машинально отхлебнула.Горло и пищевод обожгло точно огнем. Она отдернула стакан от губ и посмотрела на Игоря. Тот ухмылялся во весь рот.
— Что, кусается? Сувенир с острова Свободы.
Таня не ответила, едва сдерживая подступившую тошноту. Сдали по новой. Она начала проигрывать. Перед глазами у Тани все поплыло. Голые женщины на картах пустились в бесстыдный пляс, переплелись голыми ляжками, терлись друг о дружку большими грудями, крутыми задами, овальными животами. Теперь Таня уже с трудом различала масть и достоинство карт. Сняв второй носок, Таня лихорадочно стала думать, что же делать дальше.
— Танечка! — сквозь шум в ушах прорвался жесткий голос Игоря. — Что же ты медлишь? Снимай!
Таня устремила на него непонимающий затуманенный взгляд, потом посмотрела на себя. Она сидела в трусиках и в лифчике. Больше на ней ничего не было. Она обвела взглядом полуголых партнеров. В нее впились три пары горящих глаз. Ирина, как ей показалось, глядела насмешливо. Игорь с нескрываемой похотью, а по черным хитрым глазам Сашки Расулова ничего понять было нельзя. Таня опустила голову. Трусики и лифчик. Боже мой… Она разжала пересохшие губы и прошептала:
— Я не… могу…
— Э, девочка, так не пойдет! — нахмурился Игорь. — Мы тут все в одинаковом положении. Игра есть игра. Уговор дороже денег. Так что давай, давай! Таня глубоко вздохнула и закрыла глаза. Такого с ней еще не было. Когда в Можайске она приходила на школьные «бардаки», все происходило в кромешной тьме. И ей не было стыдно. Было немножко неловко — поначалу. Но потом она привыкла к торопливым нервным рукам одноклассников, которые жадно забирались ей под юбку, под трусики, лифчик и гладили ее сильные длинные ляжки, вынимали из плотных чашечек ее большие тяжелые груди и гладили налившиеся, отвердевшие соски…
А здесь — совсем другое. Ей придется самой раздеться догола при свете под ненасытными взглядами этих самодовольных юнцов и девиц. Боже мой!
— Сама! Сама! — донеслись до ее слуха слова Игоря. Ее дрожащие пальцы послушно потянулись за спину к застежке. Щелк! Белые чашки лифчика повисли на высоких белых холмах, точно не желая падать. У Тани горело лицо. Она чуть свела плечи вперед, и лифчик упал к ее ногам. Освобожденные полушария радостно вспорхнули вверх и тяжело осели вниз. Только набухшие коричневые соски, напрягшись, торчали вперед.
И сразу ей стало легче. Усилием воли она заставила себя поднять взгляд. Все смотрели на нее. Нет, не в лицо, не в глаза, а — на ее груди. Таня всегда немного стеснялась их: ей казалось, что они у нее слишком большие, слишком заметные, «выдающиеся». Так назвал их Петька Гладков после очередного «бардака», когда ему посчастливилось увести Таню на кухню и там дать волю своим блудливым ручонкам…
— Ну, продолжим наши игры, — хрипло предложил Игорь.
Тамара оказалась первой, кому пришлось раздеться догола. Она была жгучей брюнеткой, и треугольник волос в низу живота тоже был черным, чем подчеркивал ее ослепительно-белую наготу.
— Красивая у нас Тома! — сказал Сашка.
— Красивая! — подхватил Игорь. — Почему бы не запечатлеть эту красоту? — И, не дожидаясь ответа, принес фотоаппарат. Аппарат зажужжал и выплюнул черный квадратик.
Дождавшись, когда фотография проявится, Игорь взглянул на свое произведение и присвистнул.
— Ну, такую фотку можно посылать сразу в «Плейбой».
— Вполне годится, — добавила Ирина, заглянув ему через плечо.
Фотографию голой Тамары пустили по рукам. Когда квадратик попал в руки к Семке Гольдштейну, он даже засмеялся:
— У тебя такой вид, милая, будто тебя только что трахнули. И не раз, и не два.
— Вечно ты фантазируешь! — фыркнула, нимало не смутившись, Тамара. И добавила с вызовом. — Хоть бы раз что-нибудь сделал на самом деле!
Где-то к полуночи все игроки — за исключением Игоря и Ирины — остались в чем мать родила. Игорь то и дело щелкал «пола-роидом», и перед ним на столике уже образовалась целая куча фотографий. Когда наконец Ирина сняла с себя трусики и Игоря объявили победителем, он предложил сделать коллективный портрет. Таня села на диван между Сашкой и Семкой. Игорь решительно подошел к дивану.