Он молчал, вжимаясь в землю.
— Брили меня потому, что лейкемию лечили. Меня вообще хоронить хотели. Но вылечили зачем-то… Густик здорово помог… то есть роды.
— Густик? — чужим голосом отозвался Липатов.
— Я его так назвала: Август. Потому что ведь мы с вами в августе это самое… А теперь прощайте.
— Что?!
— Как вы ушли, так и я сейчас уйду.
— Подожди, — он схватил ее за ногу. — Я знаю, где ты живешь.
— Ну и что? Я с мамой, папой. Хотите с ними познакомиться?
Прежде чем озадаченный Липатов раскрыл рот, она ловко вывернулась, вскочила и убежала. Голышом.
Липатов с трудом встал, постоял на месте, затем пошел вслед за ней, преоделевая звон в ушах.
Ее не было видно, и он уже вышел к самому домику, когда услышал ее голос:
— Пап, отвернись! Я тут голая купалась, и представляешь — кто-то одежду спер. Пришлось вот