чего ему нянька?
— Хватит шуметь, лучше поглядите, — Генка наклонил лопух, — ни фига себе!
Три пары глаз уставились на то, как Потёмыч достал из ширинки свой сморщенный хер и начал теребить его пальцами. Пацанам стоило большого труда не смеяться. Потёмыч был в преклонных годах, а потому писюн имел дряблый, да и видно его не было толком из-за пальцев.
Тихо хихикая, пацаны стебались над дедом и друг другом:
— Серый, а у тебя наверно и такого нет, а?
На что Серый вспыхнул:
— Да у меня раз в десять больше этого сморчка!
— Ага, в сто раз. Генк, у него больше, ну умора.
Васян с Генкой закатили глаза и прыснули в кулак. Одного лягнув коленом, а другого двинув локтём, Серый потянулся к штанам, пытаясь расстегнуть пуговицы:
— Я вам сейчас покажу, я вам сейчас докажу.
Пришлось Серого скручивать:
— Мы тебе сейчас покажем, совсем сдурел.
— А чего вы?
Генка предупредительно махнул рукой — тихо.
— Васян, а чего это он делает, — Серый успокоился и присматривался к деду.
Генка с Васяном снова еле сдержались от смеха:
— Лысого гоняет.
— Чё?
— Чё, чё. Дрочит.
Поняв, что этого слова Серый тоже не знает, Васян с Генкой, обменявшись многозначительными взглядами, вернулись к наблюдению.
— Блин, а чего это с ним?
Потёмыч ускорил руку, а потом весь задрожал. Выглядело страшно.
— Ёпт, он часом не загибается? — трусоватый Серый был белее мела.
Начав подниматься, но вовремя остановившись с подмогой, мальчишки увидели, как из руки деда что-то грязно белое выстрелило на стенку бани.
— Ух ты, он кончил.