— Не знаю, потому как не видел. Мы, люди Зеленого Змия, верим только тому, что видим своими глазами.
— Мразь змеиная, отстой блевотный, — еще страшнее закричала Баба-Яга. — Как я покажу тебе, если мы в многоэтажном доме? Рухнет — костей не соберем…
— Глупая ты, и брань у тебя глупая, — отвечал ей Гена, стараясь унять дрожь в голосе. — Столько лет живешь — должна уже знать, что есть стены капитальные и местные. Капитальные не трожь, а в местные пали, сколько влезет.
— Ну и где тут местная стена?
— А вот. Только ты к ней спиной повернись, а лицом к нам.
— Зачем это?
— Затем. Чтоб Забава, пока ты палить будешь, тебя не огрела.
Баба-Яга умолкла, призадумавшись, а затем оскалилась:
— За что люблю ваш змеиный народ — так это за души ползучие ваши, хе-хе… Присмотрела хахаля, Забавушка? А теперь смотри, с кем связалась. Хррррр!.. — захрипела она, отводя руку за спину.
В костлявой ее ладони возник световой шар; он разгорался ярче, ярче, ослепительней – и вдруг разразился вспышкой небывалой силы, которая сверкнула, ослепив Гену, и слилась со страшным воплем Бабы-Яги: в нее попала молния, срикошетившая из настенного зеркала, как и рассчитал Гена…
— ААААААААА! — вопила Баба-Яга, уменьшаясь на глазах. Вокруг нее очертилась дымчато-зеленоватая сфера, которая трескалась, как яичная скорлупа. — ААААААААА!!! Чертов змееныш! Погоди у меня, змеиное отродье! — выла она, сжимаясь в плотный клубок. — Я сожру вашего недоноска! Сожру всех! Всех сожру!..
Голос ее отдалялся, будто Бабу-Ягу затягивало в невидимую воронку. Оттуда она хрипела им:
— …Всех сожру! Я для того и залезла в поликлинику, чтобы выжирать детей, вкусных молоденьких детей, высасывать из них души, чтобы они росли темными и мертвыми, чтобы их было больше, больше, и чтобы все людишки были темными и мертвыми, и жизнь делали вокруг себя темную и мертвую, какая она и есть в ваше время, ха-ха-ха-ха!.. Нас много, мы голодны, и мы всех выжрем, всех-всех выжрем, всех, всех, всех…
Какое-то время ее хрип и хохот слышались изнутри воронки, пока не заглохли совсем. Через пару секунд исчезла и сама воронка, вспыхнув в темноте зеленоватым зигзагом, будто выключили телеэкран. Раздался щелчок, — и тут же исчез свист, будто из ушей вынули два гвоздя.
Несколько секунд звенела тишина.
Затем Забава дернулась и подбежала к кроватке:
— Иваська!!! Ивасечка, сынуля мой любимый, мой родной, мой мааааааленький, — плакала она, улыбаясь и прижимая к себе обалдевшего Иваську.
— Ма? Я… мне… это приснилось, да? – бормотал Иваська.
— Что? — спрашивала Забава, глотая слезы.
— Ну… все такое страшное… Зеленое. И эта баба… с клыками…
— Конечно, приснилось, — хором ответили ему Гена с Забавой. — Ты плакал во сне, вот мы и пришли к тебе.
— Ма!.. А вы что, все время трахались? — вдруг спросил Иваська.
— А… ты… ты… Ты что? Ты что такое говоришь?!..
— Ну вы же голые? Значит, трахались. Голые всегда трахаются.
Гена вдруг сообразил, что они с Забавой так и не успели одеться.
— …А когда трахаются, то кончают. Мам, ты кончила?
— Господи, Иваська! Ты… ты откуда такого набрался?
— Из компьютера. Она, когда в сети висит, потом журнал не чистит, — объяснил Иваська Гене, — а я смотрю… Она у меня каждую ночь в секситэйлз.ру…
— Все. Теперь не будет каждую ночь, — заявил Гена. — Теперь ей будет чем заняться. А мы с тобой, грамотей, потом поговорим. Забава, пойдем!.. Пусть себе спит мужичок.
Он с трудом оторвал плачущую Забаву от Иваськи и вывел ее из комнаты.
***
— …Но как ты сообразил насчет зеркала? — спрашивала Забава, когда все припадки благодарности были позади, и Гена, обласканный, вылюбленный и облизанный сверху донизу по сто раз, возлежал на спине, подставив Забаве горящее тело. — Даже я, ведьма, не знала…
— Это не я, это народ. Я вспомнил сказку про Ивасика-Телесика. Когда Баба-Яга гнала его в печь, тот попросил ее показать, как туда влезть. Она ведь глупая, как… как все наши заведующие и директора. Ну, или почти все. А зеркало — это из «Звездных войн»… А скажи-ка, ведьма: ты… в общем… а покажи-ка ты мне свою попку!