— Прекрати сейчас же, Лука! Я тебе не разрешала ничего подобного!
Ему понравилось, как сбилось при этих словах ее дыхание.
— Чтобы целовать тебя, мне никогда не нужно было чьего-либо разрешения
Его губы впились в ее сочные губки и раздразнили, свели с ума, обезоружили. «К черту все! Мне все равно!» — думала Кристина, ловя его язык нетерпеливо и страстно. Ее и вправду никто никогда так не целовал, и такая страсть пугала ее, потому что совершенно не была подвластна хотя бы какому-нибудь контролю, потому что была непредсказуема, потому что ранила, когда ей вздумается
— Маленькая трусиха — злорадно и жарко прошептал оторвавшись наконец от ее губ Лука, — Подготовила себе пути к отступлению и бегству? Что ж — это твой выбор. Я не собираюсь тебя уговаривать и убеждать, потому что он скорее всего верный. Я не очень-то тебе подхожу, потому что склонен причинять женщинам боль не только физическую, но и душевную, а тебя мне совсем не хотелось бы приучать к боли
— Ты мог бы измениться , — пролепетала она, изо всех сил стараясь не заплакать и унять дрожь в подбородке.
— Только не с тобой, — усмехнулся он и отстранил ее, крепко сжал за руку и потянул к Кертнерштрассе, в сторону метро. Кристина брела за ним на ватных ногах по оживленной жизнерадостно украшенной улице, пестреющей праздничными витринами и блистающей мокрыми от снега плитками тротуара, ничего не понимая и толком не осознавая, что чувствует. Они шли молча всю дорогу. Сквозь пелену своей прострации Кристина только замечала, как ошарашенно на них смотрят прохожие. Экстравагантная красивая парочка — а в этой консервативной столице всегда так встречают не вписывающихся в серую толпу людей.
Доведя ее до площади Святого Стефана, Лука вдруг остановился.
— Ну все, ты свободна, лапочка, — безэмоционально бросил он.
— Лука я
— Иди уже давай Я не тот, кто тебе нужен. Можешь больше не страдать. Мне не нужна такая трусиха, — презрительно усмехнулся он, глядя в ее сверкающие голубые глаза, которые вдруг сузились от гнева. Она стиснула зубы и резко развернулась, зашагав через площадь в сторону метро, а он стоял и следил, как ее фигура удаляется в ночь, в толпу, и снежинки помогают зачеркнуть ее силуэт и спрятать его в неизвестности, потопить в прошлом и стереть его подлинность из его фантазий. Не бывает в жизни никаких чудес По крайней мере для него.
(Конец)