— Я не хотел…
— Никто никогда не хочет.
— Прости…
Нагибается надо мной, нежно целует в плечо. Я отмахиваюсь. Мою руку на полпути перехватывают и целуют, снова извиняясь. Я снова начинаю реветь и брыкаться, но меня обнимают сильные руки, а теплые губы собирают слезы со щек, продолжая шептать извинения. И все внутренние бастионы падают. Потому что губы очень мягкие, голос приятный, а дыхание теплое. Потому что в его объятиях так уютно… Так уютно, что хочет отключит голову и позволить потоку нести себя… Куда бы он ни нес…
Я отвечаю на поцелуй. Пробую его в ответ, осторожно касаясь кончиком языка его неба и языка. Он нетерпеливо сопит, но не форсирует события. Хороший мальчик. Мои руки обнимают его шею, он делает поцелуй настойчивее. Держаться нету больше сил… Я уступаю.
Позволяю его рукам касаться моей груди, играть с сосками. Глубоко вдыхаю, когда его губы смещаются от моих губ к шее и ниже, к ключицам. Его пальцы сжимают край моей ночнушки-футболки и задирают ее почти до самой шеи. Я протестующее вытягиваю вперед руки, но он тут же отводит их в сторону и ловит губами сосок. Я никогда прежде не любила ласки груди… Вернее, они оставляли меня равнодушной. А сейчас… Внутри будто все туже затягивался какой-то узел. Меня распирало от желания. И как-то сами собой руки начали исследовать его тело в ответ. Линию плеч, спину, грудь. Ерошить непослушные светлые волосы. Он перешел к другой груди, поймал сосок зубами и чуть надавил. Я охнула, он тут же выпустил его, извиняясь. Я в ответ только притянула его голову к себе, чтобы еще раз поцеловать. Потому что мне не было больно. Я еще не поняла, что со мной происходит. Но так как сейчас прежде у меня не было ни разу. Я слышу легкий стон прямо мне в рот, и он звучит как музыка. Его рука скользит по животу и касается промежности. Осторожно, будто ожидая новой волны сопротивления. Но сил сопротивляться у меня уже нет. Кроме того, его прикосновение так приятно…
Пальцы начинают неторопливо двигаться, лаская меня. Тугой узел внутри перемещается из груди в область паха. Я тяжело дышу и цепляюсь за его плечи. Он отодвигает мои трусики в сторону, и я снова слышу тихий стон. Он не ожидал? Видимо, не ожидал. Что я окажусь настолько влажной и горячей. Для него. Пальцы продолжают ласкать меня. Это почти невыносимо. Почти на грани того, что я могу вытерпеть. Его дыхание обжигает мне ухо. От горячего шепота в сочетании с движениями пальцев у меня между ног я едва не кончаю.
— Я хочу тебя. Сейчас.
Чего же тогда он ждет? Разрешения? Я едва заметно киваю и лишь мигом позже ощущаю горячую и твердую головку его члена, упершегося мне между ног. Он несколько больше моих привычных размеров, поэтому входит с трудом. А я, вместо того чтобы помочь, начинаю крутить бедрами, в попытке соскочить с него. Последняя попытка спасти нас обоих. Но и она проваливается, когда его рука властно ловит мои бедра. Он резко толкается вперед, вгоняя себя в меня так глубоко, как только может. Я пытаюсь застонать, но мой рот оказывается прикрыт его ладонью. Он прав… Это не лучшая идея в полном народу доме.
Несколько мгновений мы просто лежим, тяжело дыша. Я чувствую его в себе. Боги, он во мне. Мой маленький племянник, Вовка. Вовочка… Володька. Он большой и горячий, он чуть дрожит внутри. Вовка приподнимается на локте, выходит из меня почти полностью и снова двигает бедрами вперед. Резко и глубоко. Как раз так, как я люблю. Откуда он это знает? Снова выходит, и толкается вперед, но на этот раз я подаюсь бедрами ему навстречу. Мне хорошо. Мне никогда и ни с кем еще не было так хорошо. Это дико, это не правильно, но это факт. Он наращивает темп. Движется все быстрее, толчки становятся чаще, но все еще глубоко, до самого основания. Он почти вбивает меня в матрас, а я все продолжаю встречать каждый толчок с животным удовольствием, искусывая губы в кровь, чтобы не дать себе закричать. А кричать хочется. Стонать, биться в сладкой агонии, выкрикивать его имя. Его имя… Мне никогда раньше не хотелось во время секса звать партнера по имени. Я слышу у уха его тихий стон, и этот звук снова почти заставляет меня кончить. Осознание того, что ему со мной хорошо… Оно так приятно… Так невероятно, всепоглощающе, собственнически приятно…
Он снова чуть приподнимается на локтях, движения становятся резче, хаотичнее. Я вспоминаю, что мы делаем это без презерватива. Перед глазами мелькает картина его спермы, бьющей в меня, и одной этой мысли оказывается достаточно, чтобы мое тело забилось в сладких судорога накрывшего меня оргазма. Губа окончательнопрокушена, я чувствую по рту солоноватый вкус крови, но это не играет роли, потому что по каждой клеточке моего тела сейчас распространяется удовольствие. А он продолжает двигаться во мне. Он почувствовал, что я кончила, и теперь стремится к тому же. «Нет презерватива…» — Запоздалая мысль как раз перед тем, как он особенно глубоко входит в меня и я понимаю, что момент настал. И сильно подаюсь бедрами назад, выскальзывая из-под него как раз во время. Сперма заливает мне живот и бедра. В его глазах мелькает разочарование, а затем он, все еще тяжело дыша, опускается сверху.
Мы лежим в темноте, слушая тяжелое дыхание друг друга. Не шевелясь. Я не знаю, о чем он думает. А вот мне снова страшно. И кажется, я только что сделала самую ужасную и в то же время самую восхитительную ошибку в своей жизни. Я спала с собственным племянником.
Он тяжело перекатывается на спину и лежит, глядя в потолок и широко раскинув руки. Я сажусь и тянусь к сумке за бумажными платками. Кто-то должен здесь прибраться. Внизу живота все еще осталось ощущение приятной неги. Оно напоминает о себе при каждой попытке сменить положение тела. Я достаю платки и стираю с себя его сперму. Затем оттираю ее от простыни и всего остального, куда она случайно попала. Он все это время молча за мной наблюдает. Наконец, я не могу больше прятаться за такими важными делами как оттирание спермы от простыни и поворачиваюсь к нему. Он как-то странно на меня смотрит. Задумчиво. Мне не нравится этот взгляд.
— Мне нужно в душ… — Бурчу я и пытаюсь встать с кровати, совсем забыв, что ключ от двери на шкафе, а следовательно полностью для меня недосягаем.
Его рука неожиданно ловит меня на полпути и увлекает обратно на кровать. Губы накрывают мои, а затем он уютно устраивает голову у меня на груди, слушая, как бьется мое сердце. И мне не остается ничего другого, кроме как обнять его в ответ. Прижать к себе… Господи, что же мы натворили… К горлу снова подкатывает комок, по щекам текут слезы. Он поднимает голову и с тревогой смотрит на меня. Мне не нравится этот взгляд. Я закрываю лицо руками и поворачиваюсь на бок.
— Эй… Ну ты чего…
Меня снова обнимают две сильные руки. Он зарывается лицом в мое плечо.
— Не плач. Все хорошо. Никто не узнает, я обещаю… — Он запнулся, будто не зная, что еще можно сказать, чтобы я наконец перестала разводить мокрядь. – Мне было хорошо… Очень…
И пять бумажных платков, насквозь пропитанных спермой, тому доказательство. Но плачу я не поэтому, дурачок. Что нам теперь делать с этим всем?
Я разворачиваюсь на спину и смотрю в упор в его прекрасные голубые глаза. И задаю этот неудобный и тяжелый вопрос.
— Что нам теперь делать?
Он молчит. Он не знает ответа. Ведь он всего- навсего девятнадцатилетний мальчик. Старшая и умная у нас я. Я знала, что так все закончится. И мне пора брать себя в руки. Я решительно вытираю слезы и сажусь на кровати.
— Иди к себе…
Он снова смотрит непонимающе и обиженно.
— Ты не можешь остаться здесь, Владимир. Я все еще твоя тетя, а ты – мой племянник. Это будет выглядеть странно. Поэтому ты должен уйти к себе.