Аня все-таки присоединяется к нам. Мы шатаемся по городу до поздна, затем едем домой, я забираюсь на свою верхотуру, падаю и мгновенно засыпаю. Сил страдать паранойей сегодня нет. У меня просто был отличный день.
Просыпаюсь глубокой ночью от ощущения, что я в комнате не одна. Долго лежу, не открывая глаз, и слушаю темноту. Слышу чье-то дыхание. И чувствую весь чьего-то тела на краю кровати. Медленно оборачиваюсь. Все страхи постепенно просыпаются с новой силой. На краю кровати сидит Вовка. И снова сверлит меня все тем же напряженным взглядом, который так испугал в момент нашей встречи. Я сажусь на кровати, натягивая одеяло до ушей.
— Ты почему не спишь?
Он смущенно отводит взгляд.
— Не знаю… Не спится.
«А как ты оказался в моей комнате?» — Хочу спросить я, но голос отказывается слушаться. Молчим. Я смотрю на него, он – на стену. Воздух скоро начнет трещать от напряжения.
— Эй… — Я строю из себя дурочку, протягиваю руку и глажу его предплечье. – Что-то случилось?
Он пристально смотрит на мою руку. Так пристально, что хочется ее тут же отдернуть. Пытаюсь отдернуть, но он ловко ее ловит и притягивает к губам. Они у него мягкие и теплые. А дыхание обжигает… Он целует мои пальцы, и от руки по всему телу будто пробегает разряд электрического тока. Господи… Нельзя! Это племянник! Наконец справляюсь с собой, отдергиваю руку, прижимаю ее к груди, будто только что обожгла, и забиваюсь в самый дальний угол кровати, с неприкрытым ужасом глядя на Вовку. Он выглядит растерянно. Будто сам еще не понял, что сделал. И мне страшно. Страшно, что будет, когда он поймет. Ведь есть два вариант – извинится и убежит, или… Вот этого «или» я и боюсь больше всего.
— П-прости…
Встает… Я выдыхаю свободно. Он идет к двери. И с каждым шагом, что он делает вперед, я расслабляюсь. И начинаю потихоньку сползать обратно в горизонтальное положение. И в этом – моя главная ошибка. Он подходит к двери и запирает ее на ключ. Этот звук как молоток бьет по нервам. Я снова вскакиваю, но теперь уже на ноги.
— Что ты сделал?
Он молча разворачивается и кладет ключ от двери на самый верх шкафа. При его росте достать – раз плюнуть. Я туда без стула не дотянусь. И идет назад ко мне. Он делает шаг вперед – я делаю шаг назад. Пока не упираюсь в стену.
— Вовка, ты чего? – мой голос низкий и напуганный. – Зачем ты закрыл дверь.
— Не знаю.
Он уже дошел до кровати и следующим шагом забрался на нее. Я начинаю сползать вниз по стене, обхватив себя руками. Он останавливается на полпути и удивленно смотрит на меня. Садится напротив.
— Ты меня боишься?
— А ты бы не боялся на моем месте? Пришел посреди ночи, закрыл дверь, ведешь себя странно…
— Раньше это не называлось «вести себя странно». Помнишь?
— Не помню. – Отрезаю я.
Потому что тело еще помнит тот ток, что по нему разлился, когда его губы коснулись моей руки. И боится повторения. Жаждет и боится.
— Да ладно… — Он становится на четвереньки и снова движется ко мне.
— Стой где стоишь! – Пищу я. Неубедительно.
Он снова улыбается, но останавливается.
— Теперь тебе не удобно? Я знал, что ты так скажешь. Мы были детьми, не понимали что делали, и все такое. Давай обо всем забудем. А мне что делать? Я не могу забыть. Мне до сих пор по ночам снятся прикосновения к твоей груди. И это слово, которое ты запретила мне произносить. Я… С тобой.
По коже пробегают мурашки, между ног становится влажно. Плохо… Господи, как плохо… А он ловит момент. Протягивает руку и хватает одной своей обе мои. Я начинаю молча вырываться. Кричать ведь нельзя, родня не так поймет. Но он сильнее. Тянет меня к себе, отводит мои руки назад и я чувствую сквозь майку прикосновение его горячей кожи. Он продолжает удерживать мои руки одной своей, а второй ловит мой подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза.