Роберт
Вы не слышали рева турбореактивных двигателей Боинга 737 со смотровой площадки аэропорта, но могли видеть дрожь большого самолета, когда у него включаются девять тонн тяги. Реактивный двигатель — изумительное творение. Он так же прекрасен, как любое произведение искусства, и обладает обманчивой простотой цветка, причем каждая тонкая часть сложно зависит от других. Я потратил большую часть своей жизни на поиски этих прекрасных и мощных творений. Они — первое из моих больших увлечений, второе — моя жена Карен. Две мои большие любви: моя жена и реактивные двигатели.
Возможно, при этом вам покажется странным, что я ненавижу самолеты и аэропорты. Отчасти это связано с тем, что худшие моменты моей жизни произошли в аэропортах. Впервые уезжая из дома, чтобы поступить на флот, я прощался с родителями в аэропорту. Я вернулся домой в тот же аэропорт четыре года спустя ни к кому. Мои родители оба умерли, пока я был на службе. Я — единственный ребенок в семье, и слово «одиночество» не описывает того, как я себя чувствовал, вернувшись домой. Но худшим временем было оставить свою жену и детей, улетая на войну и зная, что они останутся одни, без семьи, на которую можно положиться, а я буду на другом конце света, сражаясь с арабами. Это было более двадцати лет назад.
Сегодня, дождливым осенним утром я привез Карен в аэропорт в пять сорок пять утра. Расставание на две недели было депрессивным. Мы женаты уже двадцать шесть лет. Она уезжала в путешествие через всю страну в гости к нашим взрослым детям. Моя жена страдала исключительно тяжелым случаем синдрома пустого гнезда… или так мне казалось. Я спрятал свои чувства и отправил ее с улыбкой и мольбой вернуться домой «как можно скорее».
У нас есть два мальчика; младший покинул дом в восемнадцать лет, чтобы поступить в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, и с тех пор я видел его всего четыре раза. Дважды он приезжал домой, и дважды мы ездили в Калифорнию, но ни одно из четырех посещений не длилось более двух дней. Все четыре посещения были странно неудобными и неловкими. Старший мальчик был немного более домашним, сделав расставание исключительно трудным. Он поступил в университет на холме рядом с нашим в викторианском стиле домом из линейки подобных, и, за исключением своего первого семестра первого курса, жил на самом верхнем этаже нашего четырехэтажного дома. Не выходя из дома, он закончил аспирантуру, и всего шесть месяцев назад переехал от нас, чтобы устроиться на работу в Чикаго.
Не поймите меня неправильно, я люблю своих сыновей. Когда они были маленькими, я наслаждался их обществом и любил их больше, чем саму жизнь. Но сейчас любимые мной дети — это двое взрослых мужчин, с которыми у меня нет ничего общего. В обществе друг друга нам скучно, неловко, и, на мой взгляд, нам лучше лишь помнить друг о друге. С моей женой же все по-другому. У нее есть внутренняя потребность в большем, чем я могу ей дать. Мой старший сын переехал в Чикаго. Первые несколько месяцев после его переезда Карен выглядела хорошо, но после этого, однажды я пришел домой и как будто застал ее в трауре. Она горевала, и я мало что мог с этим поделать.
Проработав в Департаменте здравоохранения штата Нью-Йорк двадцать восемь лет, Карен имеет длинный отпуск, который зарабатывает каждый год и накапливает из года в год. Поскольку в этом году у нас отпуска не было, она запланировала навестить детей, как она говорила о двух моих высоких, хорошо сложенных сыновьях. У меня не было возможности взять свободные дни из-за моей нынешней исследовательской работы в университете. Мой нынешний государственный контракт отставал от графика, и моя работа послужила поводом к тому, что я не полетел через всю страну, чтобы увидеться с детьми, которые предпочли бы общаться со мной, ведя короткие разговоры по телефону.
Я буду скучать по Карен. Мы, как я уже сказал, вместе двадцать шесть лет — больше, если учесть наши ухаживания. Мы познакомились, когда я уволился из ВМФ после четырех лет активной службы. Я — инженер-механик по специальности «реактивные двигатели». Я служил во флоте на борту авианосца «Айк Эйзенхауэр», где заработал репутацию человека, который может исправить все. Думаю, это — талант, почти ощущение того, что не так с двигателем. Похоже, я обладаю сверхъестественной способностью замечать проблему еще до того, как она случится и уронит самолет. Четырех лет ремонта двигателей оказалось более чем достаточно. Работа на море была изнурительной. Авианосец может быть скороваркой для тех, кто на задании и, следовательно, несет ответственность. Каждый раз, когда взлетает самолет, вы произносите безмолвную молитву, чтобы он вернулся в целости и сохранности, и, более того, чтобы вы ничего не пропустили.
***
Я встретил Карен однажды на ярмарке здоровья на Эмпайр Стейт Плаза, которую местные жители называют Южным торговым центром, примерно через две недели после того, как вернулся из флота. Это — огромный комплекс. При взгляде снаружи, с улицы или, что еще лучше, через реку, это — впечатляющий комплекс монолитных построек. Самым примечательным является здание в форме летающей тарелки, придающее торговому центру футуристический вид. Блюдце именуется «Яйцо» и представляет собой театральный комплекс. Внутри комплекса находится большой торговый центр — длинные стерильные коридоры, идущие между Капитолием штата, Государственным музеем и административными зданиями штата. Пустоту нарушает коллекция современного искусства, выставленная в этом самом общественном месте. Существует защита от нападений, которым искусство подвергалось в прошлом со стороны психически больных.
После того как в поисках работы посетил Управление государственной службы, я бродил по Южному торговому центру, потому что у меня не было настоящего опыта работы, кроме как в военно-морском резерве. Я оставался в запасе в течение многих лет после службы. В коридоре торгового центра я прошел мимо нескольких столов, установленных для проверки состояния здоровья.
За столами работала Карен, проводя тестирование. Она — медсестра, но стала администратором здравоохранения в штате. В то время у ее работодателя был новый комиссар, и он был очень популярен. Соблазнительно улыбнувшись и моргнув золотисто-карими глазами, она уговорила меня провести проверку моего кровяного давления, которую я провалил. Я увидел на ее прекрасном овальном лице беспокойство, когда она откидывала назад свои длинные, до плеч волосы. Она — то, что называют клубничной блондинкой, — рыжая с этаким пламенем, которое иногда вырывается наружу. Однако ее цвет более золотистый и светлый, чем рыжий. Карие глаза и волосы были неожиданным сочетанием, но вместе они выглядели фантастически.
— Чем Вы зарабатываете себе на жизнь? — спросила она.
— Прямо сейчас ничем, только что уволился из ВМФ, — ответил я.
— Ой, а вам там давление проверяли? — спросила она.
— Да, и оно было слегка завышено, но не беспокойтесь. Просто у меня была тяжелая работа, — сказал я.
— И что вы делали?
Я объяснил, а затем она сказала мне, что мое давление — 170 на 120, и что это слишком много. Мне требовалось повторно пройти проверку у семейного врача. Одно повлекло за собой другое, поскольку у меня не было врача, то она, в конечном итоге, назначила повторную проверку на следующий день. Тогда у меня опять было высокое давление, и мы продолжали измерять его в течение недели, получая высокие, низкие и нормальные показатели. Она записала меня на прием в госпиталь при администрации ветеранов, где очень опытный врач объяснил, что мне необходимо контролировать давление и принять участие в программе расслабления или снижения стресса.
— Это не редкость — какое-то время ваше тело будет пытаться приспособиться к отсутствию невероятного стресса, которому вы подвергались ранее. Вы можете помочь ему в этом, научившись контролировать свой стресс, — сказал он.
Я последовал рекомендациям врача и вернулся к Карен, сказав ей, что она нужна мне, чтобы помочь …