Я подаю ей руку и оглядываюсь: одна её рука хватает мою, а другая продолжает держать подол платья, но так высоко, что видны не только полные круглые коленки, но и часть бёдер.
— Отвернись! Ишь уставился! Когда же этому конец будет?
— Чему? Если дороге, то она кончается, ещё немного и будем выходить на берег. А если моим взорам на ваши прелести, то…
— Ладно, ладно, помолчи! Где тут можно присесть, чтобы привести себя в порядок?
— Тут где-то рядом с лестницей есть скамейка.
— Так веди меня туда.
Оказавшись на облюбованной девицами террасе и усадив госпожу Жукову, я интересуюсь:
— Не правда ли, хорошее местечко?
— Да, прелестное.
— И укромное. отсюда наши девушки любят подсматривать за мной, когда я прихожу в купальню.
— Ну да? И откуда тебе это известно?
— Обнаружил однажды.
— Вот как? И, наверно, пристыдил?
— Зачем же? Наоборот, уговорил доставить и мне такое же удовольствие.
— То есть, заставил купаться перед твоими взорами?
— Не заставил, а уговорил, причём войти в воду не в купальниках, а обнажёнными. Вот было зрелище, я вам скажу!
— А что если я тебе сейчас предложу спуститься вниз и искупаться, пока я буду тут приводить себя в порядок? Ты окажешь мне такую любезность?
— Я бы охотнее остался здесь, чтобы помочь вам. Но что делать? Ваши желания – закон для меня.
Сбежав вниз и раздевшись до гола, — не без умысла, авось она всё же решит проявить любопытство, — я кидаюсь в воду, переплываю туда и обратно купальню, выхожу на берег и начинаю делать гимнастические упражнения, после чего, достаточно высохнув, облачаюсь в одёжки и поднимаюсь к госпоже Жуковой. К удивлению моему она продолжает сидеть с голыми коленками, на которые, увидев меня, спешит натянуть подол своей юбки. И говорит с некоторым смущением:
— Ой, не думала я, что ты так быстро вернёшься. Ноги-то обсохли, а вот чулки надеть не успела.
— Мне опять удалиться?
— Даже не знаю… А, будь что будет… Ведь тебе не в первые смотреть на женские ножки. Сам признался.
— Да, и не только издали, отсюда, но и здесь, помогая одеваться и раздеваться. И, признаюсь. делал это с превеликим удовольствием.
— Что ж, если тебе это доставит удовольствие, я. пожалуй, позволю тебе помочь мне надеть мои чулки. Вот они.
Я беру один из них, становлюсь на колени и принимаюсь натягивать его сначала на протянутую мне ступню, потом голень и коленку.
— Бери второй, а этот я пристегну сама, — говорит она, протягивая мне другой чулок.
С этим я не тороплюсь, так как мой взор устремлён за манипуляциями её пальцев, натягивающих верхний край первого чулка выше колена и прикрепляющего его к одной, а потом другой защипке на конце свисающей резинки.
— Ты что уставился? – смеясь произносит она. – Разве не видел? А говорил, что помогал своим девочкам одеваться. Или они были без чулок? Ну да, наверное, ведь купаться же ходили.
— А можно мне попробовать самому прикрепить другой чулок?
— Что ж, попробуй… Только сперва хорошенько натяни его…
Я спешу выполнить это требование и просовываю дрожащие руки ей под подол в поисках резинок, нащупываю их, тяну вниз, пытаюсь надвигаю железную защипку на край чулка и пытаюсь закрепить её на нём. но у меня это не получается.
— Что не выходит? – не без издевки спрашивает она. – Давай уж я сама.
И, задёрнув подол так, что обнажилась штанина панталон, ловким движением пальцев в одну секунду делает то, на что мне не хватило и минуты. Затем она надевает туфли, встаёт и приглашает меня:
— Пойдём, что ли? Наверно, скоро будет ужин. Один только вопрос. Мы как возвращаемся: вместе или порознь?
— Мне всё равно. А вам как будет угодно. Если вместе, может быть, ваш супруг проявит интерес: где были и что делали. А что касается меня, то меня этим вопросом будут пытать все. С одной стороны, это лестно, а с другой стороны, может повредить при попытке ночью нанести вам визит.
— О каком визите идёт речь?
— О котором я вам уже говорил.
— Опять ты за то же! Прекрати! Тебе на рот замок впору повесить! Лучше скажи, что нас всех ожидает вечером.
— Мужчины вернуться к своей игре в карты, а дамы – не знаю, чем займутся, кто собой, кто детьми…
— Ну и, наверное, тобою? Не так ли?
— Да, я тут долго отсутствовал в виду болезни и соскучился по всем, также как и они по мне.
— Особенно девочки…
— Можно сказать и так. Но они находятся под таким присмотром своих мамаш, что с ними теперь общаться можно только на публике.
— Вот значит как… И потому решил в моём лице найти некую отдушину?
— Отдушиной тут готова стать любая, лишь бы я не трогал её дочку.
— Так-таки и любая?!
— Не верите? Так присмотритесь к ним вечером. Последите не только за своим мужем, и моей маман… Кстати, если что, только дайте мне знак, и я, надеюсь, снова разрушу их мечты приятно уединиться. Может быть, всё-таки чем-нибудь отблагодарите…