Не могу дождаться,
Любитель твоего волшебного языка,
Карл
К тому времени, как я закончил читать, мое сердце закричало от боли. Письмо не было датировано, поэтому я просмотрел пустые конверты в поисках почтовых марок. Только один был датирован предыдущей неделей, но я понятия не имел, пришел ли он с тем письмом, что было в нем. Размышляя о том, состоялась ли их встреча или нет, я понял, что это не имеет значения. Судя по тому, что я только что прочитал, нашему браку уже была хана.
Я протянул руку и вытащил салфетку из коробки с салфетками, которые Шери всегда хранила в машине, вытер глаза и просто сидел там… думал. Нет, это неправильное слово. Думать относится к рациональному мышлению, а в том хаосе, что пережил мой мозг, пытаясь обработать то, что я только что прочитал, не было ничего рационального.
Какой-то звук нарушил мое одиночество, и я понял, что это была слеза, скатившаяся и упавшая на бумагу, что я все еще держал в руке. Я протянул руку и своей и без того влажной салфеткой осушил еще больше печали из глаз.
На самом деле я больше не хотел читать, но мне требовалось знать всю историю или хотя бы ее половину. У меня, конечно, не было писем, которые ему писала она. Осознав это, я почувствовал проблеск надежды. Возможно, последующие письма покажут, что это была не более чем фантазия этого парня, Карла, кем бы он ни был.
Я просмотрел конверты и нашел самый ранний штемпель, датируемый почти годом назад. Я был удивлен, увидев наш обычный адрес. Письмо внутри описывало, как он столкнулся с Труди, одной из лучших подруг Шери. Они начали говорить о школьных годах, и тут всплыло имя Шери. Он запросил ее адрес, и Труди дала его ему.
Далее он рассказал, что занимается продажами. Его территория включала район Чикаго, и он приезжал в город шесть или семь раз в год.
Тут я вспомнил. В средней школе в футбольной команде был Карл Ландоу, но он был на пару классов старше нас с Шери. Я оглянулся назад и вспомнил, что в десятом классе она сделалась лидером поддержки школьной команды. Мы не встречались до последнего года обучения, так что, вполне возможно, что она встречалась с ним. Может, они занимались сексом в средней школе; но это значило бы, что она мне солгала. Она сказала, что я был у нее первым. Тем не менее, я определенно мог принять эту ложь, скорее чем смогу вынести мысль о том, что они занимались сексом после того, как мы поженились.
С этим маленьким лучиком надежды я порылся в стопке конвертов, пока не нашел следующий самый старый штемпель. Опять же, он был адресован на адрес нашей квартиры. Я вынул письмо из конверта и начал читать. Оно в значительной степени подтвердило мои подозрения, что они встречались в школе, и, хотя он никогда не говорил прямо, было достаточно сексуальных намеков, чтобы убедить меня, что я был прав в том, что они тоже занимались сексом. Вот тогда-то и начался гнев.
Я все еще не понимал, о чем сукин говорил сын в первом прочитанном письме: вспоминал ли он, фантазировал или говорил о недавнем событии. Мне пришлось бы прочитать больше писем, чтобы узнать это, но не было сомнений, что Шери солгала мне о том, что была девственницей. Черт, я тогда был восемнадцатилетним подростком, и был таким же наивным, как и все они. Я слышал, что в первый раз у девушки бывает кровь, но был слишком смущен, чтобы спросить, почему ее не было после того, как мы это сделали. Она кричала и визжала, как будто ей было больно, чего я ожидал, поэтому и не придал особого значения отсутствию крови. Теперь-то я знаю, что она симулировала боль.
Узнав об этом, я изменил свое отношение к чтению писем. Теперь у меня пропало нежелание копаться в конвертах, чтобы найти следующий в очереди. Должно быть, в ответном письме она сказала ему, за кого вышла замуж, потому что он впервые использовал термин «оператор камеры».
Он не сказал обо мне ничего уничижительного, но прозвище было явно снисходительным. В остальной части письма он хвастался тем, насколько он важен для компании, в которой работал. По его словам, у него была самая большая территория, и он приносил в компанию больше денег, чем следующие за ним три продавца вместе взятые. Мне очень хотелось увидеть ответы Шери, потому что я не мог поверить, что она купится на такую чушь.
Однако следующий конверт показал, что я ошибался. Это было первое отправление на личный ящик в почтовом отделении. Очевидно, она хотела продолжить переписку, но чувствовала, что должна скрывать ее от меня. Это сказало мне, что она чертовски хорошо понимала, что то, что она делала, — неправильно. Письмо внутри было первым, где он обращался в приветствии к ней как «великолепная» и благодарил за фотографию. Интересно, которую из них она прислала? В последний отпуск я сделал пару художественных снимков ее обнаженной натуры. На самом деле, они мало что показывали, но было видно, что она голая. Могла ли она отправить ему один из них?
Блин, теперь мой мозг начал выдвигать обвинения, основанные на чистых домыслах. Этого я допустить не мог. Я не хотел ухудшать положение вещей, по крайней мере до тех пор, пока не прочитаю остальные письма.
В следующем он говорил ей, что едет в Чикаго. То, что было после этого, было самым лестным на сегодняшний день. Он сказал, что фотография, которую она прислала, не дает ее полного представления, и как ему понравилось ее общество за обедом.
В следующем письме было больше лести, но в еще следующем говорилось о том, как он прекрасно провел время за обедом и что он почти забыл, каково это — держать ее в объятиях. Шери любила танцевать. Я надеялся, что он говорил именно об этом.
К тому времени, как я прочитал это письмо, в моих эмоциях гнев менялся словно на русских горках. Поскольку он не просил прислать фотографию, было очевидно, что это было ее идеей. Вдобавок ко всему, в то время как я работал, она дважды встречалась с придурком. Я не хотел признаваться себе в этом, но его стремление опять вставить свой член в киску Шери все больше и больше напоминало текущее свидание.
И снова мое мужество пошло на убыль. Чем больше я читал, тем больше неохотно начинал читать следующее письмо, но я обязан был знать правду. В течение следующих нескольких месяцев они встречались для свидания еще три раза. Он бывал в Чикаго чаще, но, очевидно, его и мое расписание совпадали не во всех случаях.
После прочтения всего шести или семи писем, маленький голос в моей голове сказал мне на этом остановиться. Мне почти жаль, что я не послушал его, но я не мог, я должен был знать всю историю. Следующее письмо я открыл со страхом. Конечно же, именно этого я и боялся. Оно было отправлено пять месяцев назад. Он подробно описал мягкость ее губ, вкус ее нектара, интенсивную реакцию, которую он получил от сосания ее сосков, и сжатия ее киски — обо всем, что я четко знал и сам.
Вот и все. После этого я прекратил читать. Просто продолжать не было смысла. Я посмотрел на часы. Господи, почти десять. Я знал, что Шери уже какое-то время не спит. Мне было интересно, позвонила ли она в газету и узнала ли, что я уехал уже пару часов назад. Она могла быть в квартире и беспокоиться обо мне, но почему-то меня это просто не волновало.
Как бы я ни ненавидел эту мысль, мне придется идти туда и противостоять ей, но прежде чем я это сделаю, я хотел иметь копии писем. Ближайшим местом с копировальным аппаратом было почтовое отделение. Пока был там, я нашел по номеру ее ящик и заглянул в маленькое окошко. Находящийся внутри конверт сообщил мне, что роман все еще продолжается. Конечно, даже если бы он и закончился, то уже не имело бы никакого значения. Я сделал два комплекта копий. Если у этого засранца есть жена, то один комплект получит она. Другой был для моих родителей. Они любили Шери почти так же сильно, как и я. Не увидев этих писем, они преследовали бы меня до могилы ради того, чтобы я оставался в браке.
Все собрав, я направился домой. Я засунул копии в свой бардачок …