Утро было солнечным, но на душе хмурились грозовые тучи. Возбуждение от увиденной воочию измены жены прошло, наступило похмелье. Я мучился ревностью, мне было обидно. Разве я не отдавал ей всего себя? Да, пропадал на работе, но разве это не ради семьи? Разве это не для моей любимой Гюльсум и нашего сына?
Я оставил жену спящей, уютно свернувшейся под простыней и отправился в душ, потом побрился.
Спустившись на кухню, я наткнулся там на подругу жены, что не добавило мне оптимизма и не улучшило настроения. Нара готовила завтрак, тихонько напевая себе под нос что-то популярное.
— Кофе? — она улыбнулась, блеснув на меня своими глазками.
— Да, если не трудно.
— Конечно не трудно! — и передо мной возникла чашка горячего кофе. На плитке шкворчала сковорода, на тарелке рос холм из гренок.
Одолеваемый мрачными мыслями, я смотрел на Нару, и в голову лезли другие мысли, не менее мрачные — я удивлялся, какого шайтана она мне так не нравится. Внешне в ней не было ничего отталкивающего. Высокая, худощавая, точёное тело, на которое приятно смотреть. Тонкие руки и ноги, маленькие ладони и ступни, аккуратная выпуклая попка. Небольшие груди, но это не делало женщину плоской, они вполне пропорционально смотрелись при её общей худощавости. Про таких говорят «стройная и гибкая как тростинка». Её лицо с правильными чертами немного портила удлиненная форма, но правильно подобранная стрижка и умело нанесённый макияж скрадывали все недостатки.
Она часто улыбалась какой-то озорной улыбкой, глаза и лицо были живыми и приятными.
У Нары было хорошее чувство юмора и причину своей неприязни я не мог понять. Излишняя болтливость, язвительность, любовь к двусмысленным шуткам… Не такие уж серьёзные недостатки, чтобы испытывать глухую неприязнь к этой женщине.
Она оторвала меня от размышлений:
— О чём задумался, милый? Мировая скорбь в глазах… Мы все умрём? — она улыбалась.
— О подруге твоей задумался, — мрачно ответил я, — не знаешь, как она до жизни такой докатилась?
— Серьёзный вопрос, — улыбка погасла, — сейчас с готовкой закончу, и поговорим.
Вскоре она уселась напротив меня за стол, поставив перед нами по чашке свежего чая и по тарелочке с гренками.
— Так что скажешь? — спросил я.
Она молча ела политые клубничным джемом гренки, запивая их чаем. Мне ничего не оставалось, как тоже заняться едой. Доев свою порцию и вытерев руки салфеткой, она подперла голову ладонью и задумчиво глядя на меня, сказала:
— Гюльсум… Понимаешь, она очень горячая у тебя. В смысле секса. Вот и докатилась. Море, жара, пляж, открытый купальник, взгляды, комплименты… Знаешь сколько раз к нам подкатывали типа познакомиться? Мужчину ей хотелось. День, второй, третий… В среду она почти бутылку вина выпила, чтобы просто заснуть, так её хочучка одолела, а в четверг мальчишки нас на дискотеку пригласили. Она выпила, они приставать стали. Шуточки, флирт, сначала вроде несерьёзно, ты же знаешь как бывает… Она и уступила…
— Дискотека?! Ты зачем её туда повела?! — взорвался я, — Сама без мужа ведёшь себя как… И Гюлю втянула?!
— Как кто, Эльмар? — спросила Нара. Она заморгала глазами, — как блядь? Ты договаривай, не стесняйся… Меня родители с детства попрекают тем, какая я порочная и развратная, какая я блядь… А знаешь почему? Потому что я умнее и во всём лучше своего брата. Он институт закончил кое-как и ни на одной работе больше двух лет не проработал… Я бы намного большего добилась. Папаша дурак, и сынок в него. А твою жену мне ставили в пример всё детство — какая она умная, какая правильная… Только знаешь, она по мальчикам с ума сходила, когда я и не смотрела на них, лет с 12… Ну давай, скажи, Эльмарчик, как кто я?
Я не знал, что ответить. Разговор явно не задался, и виноват в этом был я. Нара встала, собрала со стола грязную посуду, отнесла к мойке и начала мыть. Её плечи вздрагивали. Я подошёл к ней и коснулся узкого плеча. Это был просто рефлекс — успокоить плачущую женщину, я не ждал никакой реакции, но она вдруг повернулась ко мне и уткнулась лицом в грудь, беззвучно плача. Я обнял её за плечи и гладил спину, почему-то думая о том, что лифчика на ней нет…
Я не знаю, сколько времени мы простояли в обнимку, пока она стала успокаиваться.
Наверху тихонько открылась и закрылась дверь нашей спальни и босые ноги Гюльсум прошлёпали в душ. Нара подняла на меня глаза. В них ещё блестели слезинки, но она уже улыбалась:
— Футболку тебе промочила…
Я ушёл в гостиную, включил телевизор и уселся на диван смотреть спортивный канал. Сверху спустился Эльдар. Его заспанное лицо выражало глубокую печаль, ему не хотелось, чтобы я уезжал. Он уселся на диван рядом со мной и прижался к моему боку.
Спустилась Гюльсум, освежённая после душа, но невыспавшаяся. Нара разбудила Ясмин и позвала всех завтракать.
***
Устраивать разборки с женой сразу после завтрака, при её подруге и при детях не хотелось, и я не стал этого делать.
Мы отправились на море, но настроение у всех было паршивое. Гюльсум понимала, что ночью ляпнула лишнее, Нара не то стыдилась своей утренней откровенности, не то злилась на меня, Эльдар то и дело начинал хныкать, Ясмин «поймала» общее настроение и в конце концов разревелась. В итоге в домик все вернулись не в лучшем расположении духа. Нара осталась готовить обед, а я посадил Гюльсум в машину и повёз в супермаркет, хотя особой нужды в этом не было.
На стоянке она хотела было отстегнуть ремень и выйти, но я не дал ей этого сделать, положив ладонь на замок ремня.
— И всё-таки, почему? — спросил я, — Гюльсум, я не понимаю. Тебе так плохо со мной жилось?
— Нет… Просто я… хочу… — она попыталась сказать это твёрдо, глядя мне в глаза, но не выдержала моего взгляда и принялась разглядывать облезающий от морской воды и песка лак на ногтях.
— А если я тебе сейчас скажу, что я вот их хочу, причём обеих сразу? — я мотнул головой в сторону проходящих мимо нашей машины с набитой продуктами тележкой двух совсем молоденьких девушек с соблазнительными, обтянутыми трикотажными шортиками попками, — тебе понравится?
— Конечно нет, — ответила Гюля, — но ты бы и не спросил, ведь так? Вот рожу я тебе ещё одного мальчика… или девочку, жопа расползётся, сиськи обвиснут, мешки под глазами… Ты молодую любовницу найдёшь, разве у меня спросишь?
— Что значит…
— А то и значит! — она заговорила горячо, решив до конца защищать свою свободу, — Ты лет через десять может быть этих самых девок будешь трахать, а я? А я сейчас хочу, пока молодая, пока меня все хотят… С детства хотела, только нельзя-нельзя! «Гюля, если будешь гулять, замуж не выйдешь!» «Гюля, не вздумай с мальчиками целоваться!» И что? Выдали замуж за парня, который меня не любил вообще! Хорошо, что он не стал меня мучить и дал развод, хорошо, что тебя встретила и полюбила… Вы, мужчины, до свадьбы все нагуляться успеваете, трахаете всё что ползает и с дырками… Натрахался — молодец, опытный, а если женщина трахается — значит блядь, потаскуха, как посмела… Мужчина жене изменяет — молодец, мужик, а если женщина? Блядь и потаскуха, конечно же… Я же не прошу навсегда… Дай мне немного побыть… блядью… Не навсегда… Пожалуйста…
— Гюля, что ты несёшь?! — взорвался я, — ты понимаешь вообще, о чём просишь?
Жена снова уставилась на ногти.
— Чушь какая-то, — сказал я уже спокойным тоном, — тебе секса со мной не хватает?
— Хватает. Мне секса с другими не хватает.
— Совсем чокнулась, что ли?
— Эльмар, да ты в зеркало на себя посмотри! Тебе же понравилось! Тебе так понравилось, что ты меня трахал два дня как зверь, ты и сейчас — завёл этот разговор, такой весь в праведном гневе, а у самого штаны как палатка!
Она была права — злость и ревность разбудили мою похоть. Эту шалаву, которая неделю назад была добропорядочной и верной женой, хотелось взять за волосы и насадить …