— шептала она, задыхалась, когда я расстегнул верх ее бикини и позволил ему упасть к ее ногам. Я никогда не видел, ее соски выступали так сильно, что их было до смешного легко ущипнуть. Я позволил своим рукам блуждать, пока она корчилась от восхитительных мук. «Ой ой ой сэр… я, я…»
«Больше никакой разговаривающей рабыни», — скомандовал я. Я взял ее груди в руку, мял их и массировал пальцами. Я посасывал ее соски по очереди. Я медленно снял нижнюю часть ее бикини и наблюдал, как она безуспешно пыталась ускользнуть от моей руки, пока ее прекрасная попка краснела под серией моих шлепков. Я почувствовал невероятное тепло, создаваемое ее киской, когда трахнул ее пальцами до двух оргазмов.
Мне было так тяжело, что я не был уверен, что смогу больше ждать, прежде чем получу облегчение, но я еще не закончил; «А теперь оставайся здесь и будь хорошей девочкой, я сейчас вернусь». Я увидел выражение явного ужаса на ее лице и понял, что она подумала на мгновение, что я собираюсь оставить ее. «Не волнуйся, детка, я никуда не уйду, просто пару минут ты не почувствуешь на себе мои руки». Я видел ее улыбку, пока она не услышала затвор моей камеры. Ее лицо снова обратилось в ужас.
«Дорогой! Я имею в виду, сэр, вы ведь не фотографируете меня вот так, пожалуйста, нет…»
«Эй, эй, эй», — сказал я мягким голосом, я вернулся к ней и нежно погладил ее обнаженную кожу. «Ты мне доверяешь… полностью доверяешь мне?»
«Да, конечно», — сказала она более спокойным голосом.
«Тогда не должно быть проблем», — сказал я, снова беря на себя управление.
«Вы правы, сэр,» — сказала она, снова улыбаясь, — «мне очень жаль, сэр, я думаю, я просто запаниковала на секунду».
Я нежно прижался губами к ее губам. «Я люблю тебя, детка, я никогда не сделаю ничего, чтобы причинить тебе боль», — сказал я. «Я обещаю, что никто, кроме тебя или меня, никогда их не увидит».
Она чувствовала себя совершенно непринужденно, когда я продолжал снимать самые эротические фотографии, которые я когда-либо делал или когда-либо надеялся сделать.
Освободив ее, я бросил одеяло на землю и снял одежду. Прошло больше часа, прежде чем мы выбрались оттуда.
Ближе к концу нашего последнего дня я оторвался от видоискателя и увидел Трейси, стоящую на берегу и смотрящую в одном направлении. Когда я присмотрелся, я увидел печаль на ее лице.
«Дорогая, в чем дело?» Я был обеспокоен, всего за несколько минут до этого мы смеялись и шутили. Я понятия не имел, что вызвало ее хандру.
«Я помню это место,» — сказала она, — «это самое место. Я стояла прямо здесь, когда мне было всего семь лет, и смотрела, как мой отец рисовал вон те скалы. Он был таким молодым, таким сильным и полным жизни тогда,» — сказала она, пытаясь сдержать слезы.
«Где он расположился?» — спросил я.
«Прямо здесь», — указала она, сделав несколько шагов, — «У него был мольберт прямо здесь. Я с изумлением наблюдал, как она воссоздает чудо Божье, сотворенное акварелью». Она положила голову мне на плечо и заплакала, в то время как моя рука обнимала ее.
Я продолжал держать ее в течение нескольких минут, пока Трейси не почувствовала себя лучше, затем встал прямо там, где стоял ее отец много лет назад, и воссоздал его картину в цифровом виде.
В этом месте было что-то волшебное, я тоже это чувствовал. Мы сидели на пляже, обнявшись, наблюдая, как солнце скользит за штормовыми волнами. Позже той ночью не было ни секса, ни рабства, ни занятий любовью, я держал ее в своих руках, пока она прижималась ко мне. Она нуждалась в любви и поддержке сильного мужчины, и я произнес тихую молитву тому мужчине наверху, поблагодарив его за возможность быть этим мужчиной.
На следующий день, к сожалению, мы отправились домой. В Чикаго было чуть меньше полудня, когда мы выезжали со стоянки аэропорта О’Хара. В моем кармане было восемь флеш-карт, содержащих более тринадцати сотен фотографий. Трейси была взволнована еще больше, чем я, перспективами редактирования и выбора лучших из лучших. Поскольку мы собирались сделать несколько очень больших отпечатков некоторых снимков, я установил камеру на максимальное качество изображения, которое было возможно. Поэтому мы не могли просматривать фотографии на моем ноутбуке, для этого мне необходим был компьютер, который я специально настроил для такой работы.
Мы быстро перекусили по дороге домой, а затем почти побежали в мой кабинет, чтобы посмотреть несколько снимков. Я придвинул дополнительный стул для Трейси и начал загружать первую флеш-карту. Примерно через минуту на моем 27-дюймовом мониторе начали появляться миниатюры фотографий.
«Боже мой», — почти закричала Трейси мне в ухо, — «Посмотри на это, дорогой, каждая из них невероятна. О, как, черт возьми, мы должны выбирать среди них?» — спросила она.
Я должен был признать, они были чертовски хороши. Конечно, это творение природы, но я запечатлел его во всей красе.
«Я поняла», — закричала безумно счастливая Трейси, поцеловав меня в щеку и обняв меня за шею, — выставка одного художника!»
«Что, что за выставка одного художника?»
«ТВОЯ, глупый! У тебя в моей галерее будет выставка одного художника! О боже, дорогой! Я продемонстрирую твой талант, ты будешь самым известным и востребованным фотографом в Чикаго! Мы выберем сотню лучших фотографий, если это возможно. В любом случае, ты их распечатаешь, а я вставлю их в рамки. Что ты скажешь?»
Прежде чем я успел ответить ей, она подумала о другом.
«О, и мы можем напечатать несколько книг в твердом переплете. Мы поместим туда двадцать снимков, и ты можешь поставить на них свой автограф. О, дорогой, у нас будет лучшее шоу, которое когда-либо видел этот город. Как ты думаешь, детка?»
Я с изумлением наблюдал за этой метаморфозой, когда моя теплая, чувствительная, иногда покорная девушка превратилась в сильную, уверенную в себе бизнес-леди, которую я увидел при первой встрече. Она схватила телефон и уже собиралась начать дело, когда внезапно остановилась. Думаю, я, должно быть, выглядел немного неуверенно. Я зарабатывал деньги как промышленный и коммерческий фотограф, а не снимал морские пейзажи. Я подумал, может ли это как-то негативно повлиять на мой бизнес.
«Прости, дорогой, иногда я увлекаюсь. Я действительно не спросила тебя, интересно ли тебе это сделать, не так ли?»
Трейси выслушала мои опасения и на несколько минут задумалась.
«Дорогой, как ты сказал мне на пляже: «Я люблю тебя и никогда не сделаю ничего, чтобы причинить тебе вред. « Если тебе это не нравится, мы забудем эту идею, но, пожалуйста, подумай об этом. Лично я считаю, что это только улучшит твой бизнес. На самом деле, если бы мы это сделали, я думаю, нам следовало бы разослать личные приглашения всем твоим клиентам, чтобы они увидели, что ты талантлив не только в одной области, но и то, что твой талант как фотографа безграничен. Я верю, что твои клиенты будут уважать твою работу даже больше, чем сейчас». В конце выступления она села ко мне на колени, обняла меня за шею и небрежно поцеловала.
Она была настолько уверена в себе. Что я мог сказать? «Какого размера тебе нужны отпечатки?» — спросил я с улыбкой.
«Это мой мужчина, — ответила она, — какой самый большой отпечаток ты делаешь?»
Она очень обрадовалась, когда я сказал ей, что могу покупать бумагу рулонами и делать отпечатки шириной до сорока четырех дюймов.
Трейси сразу приступила к работе. Она назначила дату на пятнадцатое октября. Это была суббота, и до нее оставалось всего пять недель. Каждую ночь мы с ней отбирали все больше снимков. Я делал распечатки разного размера, а на следующий день она брала их на работу и вставляла в рамки. Конечно, работая у меня до позднего вечера, у нее повод ночевать у меня, пока все это происходило, и я очень к этому привык.
В дополнение ко всему остальному Трейси позаботилась обо всей рекламе, рассылке личных приглашений и организации галереи — она была занятой женщиной….