— Ну что ж Так и запишем.
Пока следак писал, я поинтересовался:
— А сам доктор ни в чем не сознается?
— Он далеко не глупый человек. И занял единственно правильную в его положении позицию: «Вам надо, вы и доказывайте». В любом случае, чистосердечки мы тут не дождемся. Он ведь понимает, что никакого особенного вреда, кроме морального ущерба, он потерпевшим своими действиями не причинил.
Я подписал протокол и с тяжелым сердцем вышел из райотдела. Передо мной стояла дилемма: рассказывать все Насте с Ларисой или нет. Если расскажу — травма для обеих будет еще та! А если умолчу, и они узнают о докторе-извращенце из других источников — удар будет не меньше. Но ведь тогда получается, что в обоих случаях исход будет одинаковым. Только в первом — сразу, а во втором — позже А если они НЕ узнают вообще?! Такое возможно. Дело действительно очень деликатное, чтобы о нем трубили в СМИ. Значит, возможно, они навсегда останутся в неведении! А если все-таки инфа всплывет, я запросто могу сказать, что для меня это такая же новость, как и для них. Таким образом, решение было принято, и я с легким сердцем направился домой. Пусть все будет, как было! А потом она найдет себе жениха, и будет радовать его. И все у всех будет хорошо, безо всяких там психических травм!
По пути я зашел в бар, где на радостях (и чтоб снять стресс) выпил. Причем, чуть больше, чем следовало. Ларисы дома не было. Она уже давно вступила в какой-то чайный клуб и регулярно, раз в неделю, посещала проводимые им мероприятия. Типа, чайные церемонии. Сегодня был именно такой день. Вернуться она должна была не раньше 11, и я сразу, как был навеселе, направился в комнату дочери, раздеваясь на ходу.
Она не ждала меня так рано и потому была одета.
— Пап, ты пьян?!, — с упреком спросила она
— Немного дочка Давай сейчас это сделаем? Я пораньше лечь хочу.
Я подошел к ней с покачивающимся параллельно полу членом, приобнял за плечи и подтолкнул в сторону кровати.
— Нет, пап. Ты забыл? В состоянии опьянения этот гормон не вырабатывается.
— С чего ты взяла?, — недоуменно спросил я, так как слышал об этом впервые.
— Доктор говорил.
— Когда?
— Да не помню уже точно. Недели через две после того, как мы с тобой начали, я была у него на повторном приеме.
Я точно знал после разговора со следователем, что это неправда. Но никак не мог взять в толк, зачем Настя мне врет? Рассерженой из-за моего состояния она совсем не выглядела. Наоборот, в ее глазах горел какой-то шальной огонек. Не будь она моей дочерью, я бы сказал блядский огонек. Разгадки ждать пришлось недолго.
— Но я вижу, ты уже настроился?, — она нежно обхватила мой член рукой, — Если хочешь, я могу помочь тебе другим способом.
— Ты ты о чем?
Вместо ответа она медленно скинула с себя халатик, а затем лифчик. Подошла ко мне вплотную и тихо прошептала:
— Хочешь потрогать мою грудь?
— А можно?
Она сама взяла мою руку и положила ладонью на свой упругий холмик.
— Дочка, ты правда этого хочешь?
— Пап, зачем себя обманывать? Мы ОБА этого хотим
Ее губы коснулись моих, и это поцелуй был столь сладок, что у меня закружилась голова. Я обнял ее и прижал к себе всем телом, чувствуя ее тепло. Она вся трепетала, когда я ласкал ее гладкую бархатистую кожу, и целовал. Целовал везде: губы, грудь, маленькие тугие сосочки, мягкий живот. Я не заметил, когда она успела снять трусики и понял это только тогда, когда мои губы, спускаясь от живота вниз, коснулись начала ее расщелинки, не встретив по пути никаких препятствий. Погрузив язык в ее киску, я обхватил ее за бедра, поднял и перенес на кровать. А затем овладел ею. Сразу, без прелюдий, вонзившись в скользкую горячую дырочку. Настя не была девственницей. Я лишь отметил это про себя и тут же забыл, начав медленно, с большой амплитудой, таранить ее любовное отверстие. Она обхватила меня ножками и отдалась мне вся. Я смотрел на ее счастливое лицо и жадно брал ее, постепенно увеличивая темп, подзадориваемый стонами, которые срывались с ее губ при каждом толчке. Мне хотелось только одного: доставить ей, как можно больше удовольствия. Эта цель настолько овладела мною, что на каком-то этапе мое собственное возбуждение перестало нарастать, и я почувствовал в себе силы продержаться только, сколько нужно. Но стоило Насте забиться подо мной в оргазме, как эта внутренняя преграда была сломлена, и я очень быстро достиг кульминации: