Как-то раз вечером в пятницу, Лёнька сидел во дворе своего одноклассника, окружённом четырьмя убогими хрущобами и маялся от безделья. Хотелось выпить пива, курнуть травки или что-то такое в этом роде и, к тому же, нужен был какой-то план на выходные. У Лёньки даже была «хата» — родители уехали на дачу, а сестра в дом отдыха — не было только ни денег, ни идей, ни, на худой конец, с кем пообщаться. Уехали на дачу не только родители, но и многочисленные друзья и потому перспектив не было вовсе. К тому же на дворе стояла самая что ни на есть осенняя погода и было прохладно и сыро.
В этот двор к своему однокласснику Лёньку завела бесперспективность — идти было всё равно куда, вот он и забрёл куда глаза глядят. А глядели они именно сюда. Здесь, на хромой скамейке он и уселся, глазея на прохожих — так как двор проходной — и покуривая дешёвые сигареты.
Он учился в последнем классе школы, уже готовился в армию и зачем-то отращивал длинные волосы на манер рок-музыканта. Было уже понятно, что через полгодика всю эту роскошь, «курчавую крутизну», всё равно забреет армейский цирюльник, но Лёнька упрямо растил и растил гриву. Некоторые знакомые утверждали, что так он становится похожим на девочку. Да и незнакомые люди на улице тоже иногда путали его пол, а один мужичок даже хлопнул его по попке, проходя мимо. Нельзя сказать, чтобы Лёньке это нравилось, хотя и возникало порой где-то внизу живота сладкое чувство, словно бы он играет в какую-то интересную игру, самое интересное в которой впереди и скрыто какой-то завесой. Но в основном всё же он гнал от себя эти чувства и мысли, в глубине души чувствуя, что так можно и доиграться. Хоть и не знал до чего.
Здесь, в этом проходном дворе, часто ходила Катя Аксакова — тоже одноклассница — и был шанс встретить её и поболтать. Мог пройти Марат, вечно пинающий свой футбольный мяч, и тогда можно было бы пойти посмотреть на футбол, но только время шло и никто из знакомых не появлялся. Зато незнакомых людей всё несло через этот двор, словно поток воды в ручье. И кого здесь только не было — в основном, правда, шли старухи и пьяненькие мужички. Один такой мужичок, дав сильного крена по причине подпития, остановился, видимо, чтобы привести себя в чувство на Лёнькиной скамье.
Это был явно подвыпивший интеллигент. Он был достаточно прилично одет — в дублёнку, велюровый костюм и мягкую шляпу — носил очки, в дорогой оправе. Он был, как Лёнька заметил, очень похож на президента СССР Горбачёва.
— Причалить можно? — спросил он, кося на Лёньку мутноватым, весёлым глазом.
— Нет проблем, садитесь, лавка общая, — отвечал тот, доставая из пачки последнюю сигарету.
— Вот это разговор, — обрадовался мужчина и, показав на сигарету, спросил, — а мне такой соски не найдётся?
— Последняя, — лакончино ответил Лёнька.
— А-а, — разочаровано протянул мужчина и вдруг представился. — Меня Сергеем Петровичем зовут, а тебя как?
— А меня Леонидом, — неохотно ответил Лёня.
— Студент?
— Не-а, школьник. Последний класс.
— Э-э, так и «за растление» припишут, — Сергей Петрович странно тихонько засмеялся. — Боюсь я вашего брата, понимаешь…
Лёнька глянул с непониманием
— А чего нас бояться? Это ментов надо боятся…
— Ну да, конечно, конечно… — Сергей Петрович слегка растегнул ворот дублёнки, слегка показав крепкую загорелую, волосатую грудь, торчащую из-под растёпанной слегка рубашки.
— Это я, понимаешь, шучу так. А почему такой парнишка красивый, в такую погоду один сидит в сквере и даже без сигарет? Можно сказать «прекрасный своим одиночеством кречет»?!
— Да уехали все, — грустно сказал Леонид.
— А! Может, выпить хочешь? — Сергей Петрович показал торчащее из кармана горлышко.
Предложение подоспело вовремя. Лёнька, измаявшийся без компании, с удовольствием выпил водки с Сергеем Петровичем и ему сразу захорошело. К слову сказать, голова у него по молодости лет была слабая. И когда от начавшегося вновь дождя они решили спрятаться в детском домике, на расположенной рядом детской площадке и Сергей Петрович случайно Лёньку прижал к стене, у того вдруг закружилась голова…
Так они посидели, выглядывая из окошек и время от времени прихлёбывая из горлышка водку, о чём-то болтали, а новый знакомый словно бы невзначай всё время поглаживал Лёньку по ляжкам своими мягкими красивыми руками и кажется тоже слегка захмелел.
Но, как потом оказалось, пьяным Сергей Петрович только притворялся. Под это дело он пару раз целовал Лёньку в обе щёки.
Так как Сергей Петрович был ниже на целую голову — а может быть так и должно было быть — но следующий поцелуй пришёлся в шею и был очень долгим… Лёнька опять почувствовал ураган в голове и слабость в ногах, предательскую мокроту в штанах, и был вынужден опереться о детский домик. Тогда Сергей Петрович оторвался от его шеи и вдруг тихим, трезвым голосом сказал:
— Ну ладно, ниже не буду. Чего уж тебя мучить… Отлить бы надо. Пойдём, я угощаю, — и засмеялся этой, старой как мир, шутке.