Я прошёл дальше, на кухню и оторопел. Там был он. Мой Павел. Он стоял возле стола и ласково мне улыбался. Шикарный букет цветов стоял на подоконнике, на столе стояла уже открытая бутылка вина и много всяких вкусностей. Я даже слова проронить не смог, а рот мой сам собой открылся от увиденного.
— Добро пожаловать домой, милый, — как будто ничего не произошло, произнёс Павел.
— Ты какого хрена тут делаешь? Как сюда попал? И что это всё за хрень? — наконец-то меня прорвало.
Он стоял и всё так же улыбался, а потом подошёл и поцеловал меня — нежно, ласково, будто впервые.
— Значит так, — начал он, отстранившись от меня, обалдевшего и снова «немого», — ты ключи мне сам дал, помнишь? Это, — показал он на цветы и стол, — цветы моему любимому и праздничный ужин; а праздничный он потому, что теперь я буду жить у тебя.
Он решил заставить меня вообще потерять дар речи? Или как?
— Как — у меня? — умнее вопроса я не нашёл.
— Обыкновенно… Коль, я тебя люблю. Очень. А то, что было на вечеринке, это самая большая глупость, которую я совершал за всю свою жизнь. С этим парнем мы встречаться когда-то пробовали, но у нас ничего не вышло. Просто эти дуры так к тебе клеились, а ты так ласково им отвечал, что я так взбесился, что сорвался. Но мы не переспали, там просто поцелуй был. Я же целовал его, а представлял тебя. Веришь?
«Боже, да верю, верю, верю! Почему же ты, паразитина, раньше молчал? Почему же он, это же я идиот! Вот кретин-то!»
Я решил ничего не говорить в ответ. Я просто взял и поцеловал его. И он всё понял…
Очень трудно простить измену любимого человека, но ещё труднее жить без него. Знаете чувство, когда смотришь на человека, и мурашки бегут по коже. Когда хочется обнять и сжать так сильно, насколько только можно. Когда ты считаешь секунды до вашей встречи. Когда целуешь его и всегда как в первый раз. Когда он говорит: «Нам надо поговорить», — и у тебя сердце замирает, и, ещё ничего не услышав, ты начинаешь молить Бога о том, чтобы это не было что-то плохое. Вот это — любовь! Да — любовь. Чистая, искренняя, от всего сердца.
Ну и пусть так. Я не хочу его терять. Не хочу! Не буду! И теперь уже никому не отдам!
13. «Казнить, нельзя помиловать»
Я не помню, как мы оказались в постели, но такого секса у нас ещё не было. Мы будто заново изучали друг друга и не могли насытиться теми ощущениями, которые дарили друг другу. Пусть это прозвучит банально, но мы занимались не сексом, мы занимались любовью!
Лишь под утро мы без сил упали на кровать — мокрые, измученные ласками и многочисленными оргазмами и счастливые. Признаюсь, таким счастливым я ещё не был. Хотелось летать, орать, танцевать, но… позже. Сейчас не было сил ни на что.
— Я. Тебя. Люблю. Знаешь? — отдышавшись, произнёс Паша.
— Знаю, — улыбнулся я. — Ты мне раз сто уже об этом говорил. Я тебя тоже люблю, Солнышко.
— Ты меня простил?
— А ты ещё не понял? — ответил я вопросом на вопрос.
— Знаешь, а я ведь и вправду у тебя жить буду. Ты не против?
— Шутишь? Конечно, я не против. Но вот что твои скажут? И с универом сложно будет. Думаешь, никто не догадается?
— У тебя вообще-то выбора нет. Я из дома ушёл, — абсолютно спокойным голосом просветил меня Павел.
— Как ушёл?
— Хлопнув дверью.
— Да ты прикалываешься! Они что, против были?