Получив у меня свою порцию каши, самцы расселись вокруг троицы и принялись обедать, изредка комментируя происходящее. Это большое, сильное тело выглядело совершенно покорным и подвластным двум самцам, один из которых трахал Корову в рот, другой — в зад. Я, на всякий случай, тоже встал в позу наслаждения, дожидаясь, пока Шарик закончит.
— Крепкий все-таки у Коровы зад, — сказал один самец.
— А сосать все равно не умеет. Кусается, — откликнулся другой.
— Ничё, еще в самках побудет, научится.
— Эй, Козел, ты осторожнее, до гландов достанешь!
— Как пожру, пожалуй, тоже отъебу.
— Может, Шарик эту разрешит? — раб мотнул головой в мою сторону.
— Не, не разрешит. Да Корова и поздоровей будет, зад у нее побольше.
Наконец, Шарик кончил, а через некоторое время кончил и Козел, а Корова все стоял между ними на четвереньках, покорно слизывая с лица брызнувшую на нее сперму Шарика.
— Ну все, Губка, пошли, — наконец сказал Шарик, отдышавшись. — Положи этой пизде жрачки и пошли, пошевеливайся, давай.
Я вернулся на кухню и снова занимался работой. Вечером Шарик опять отвел нас в барак. Я снова встал в позу наслаждения, и снова ко мне подошел Корова, и снова мне пришлось сосать у него, потом у Рафаэллы, потом у Кисули, потом у Лодочки, потом у Рамки. Потом все снова уснули. Потом нас опять разбудили и опять начался день, и так далее, далее, далее.
Мы подружились с Липой, который жалел меня и давал советы, и рассказывал о местном быте. И до некоторой степени Липа заменил мне Лайму.
Постепенно самочки привыкли ко мне и уже перестали считать меня новенькой, хотя я по-прежнему считался ниже всех, относились они ко мне уже без прежнего пристрастия, я был «своим».
— Самочкам нельзя трахать других самочек, — рассказывал Липа ночами, — Лизать друг у друга можно, а трахать в попу нельзя. Так Хозяин сказал. Поэтому все так злилилсь, когда узнали, что эта твоя подружка Бусинка трахнул Кисулю. И если Хозяин узнает, он очень рассердится. А самцам нельзя трахать друг друга. Самочек можно, а друг друга нельзя. Корова, когда был самцом, как-то Шарика самого трахнул. Тогда Хозяин рассердился и сделал Корову самочкой. И разрешил ее трахать всем рабам.
Однажды, когда как раз закончился ужин, к нам на кухню пришел весь зареванный Грабля — его побил Бусинка за то, что Грабля неловко поставил поднос с кушаньями.
— Ну и чё ревешь, блядь? — спросил Монстр, почесывая у себя низ живота, — ты кто, леди что ли?
Шарик, который находился тут же, согласно кивнул.
— А она кто, сучка эта? — сквозь слезы отвечал Грабля. — Она кто?
В этот момент забежал Капелька со словами: Хозяйка идет!
Все самочки — и Грабля, и Капелька, и Рафаэлла с Лодочкой немедленно опустились в позу наслаждения, я последовал их примеру. Монстр и Шарик встали в позу готовности. И тут вошла… вошел Вахтанг. Только он был накрашен, напомажен и одет в полупрозрачный пеньюар. Следом шел рослый чернокожий молодой раб.
— Ну-с, дорогушеньки, — сказал Хозяйка, — как вы тут живете? А, Монстр, и ты, конечно, здесь, старый блядун. Всех уже самок переебал?
— Да, Хозяйка, — Монстр расплылся в улыбке.
— Как хорошо, что вы все здесь, как тут у вас грязненько.- Хозяйка прошел по кухне, провел пальчиком по плите, понюхал. — Так, встали все.
Мы поднялись.
— Работайте. А ты, Монстр, ну, бери меня, бери, как ты берешь свою распоследнюю шлюху, бери! Я сейчас — не Хозяйка, я — Хозяйская шлюха, которая пришла к тебе…