«тему избитую»
вновь избивали –
дым содрогался от злых голосов…
Громко
кричали о пидарасах,
пьяно смеясь над каким-то Серёжей…
«Пидоры
все!» И я соглашался,
не признаваясь им, что я тоже…
«Все!»
(кроме этих, тесно сидящих
вечером поздним под Санкт-Петербургом?), –
нервно кричал
возбудившийся мальчик…
А за окном куролесила вьюга…
Я думал
о них… о себе… и о многих,
живущих и живших под вечной Луной…
и что
у монтёра стройные ноги…
и что он такой же, как я, голубой…
и что
его тёмная ненависть – это
неясное чувство, что он за бортом…
Звенели стаканы