Двинул Михалч, ударом скромным,
Понять дав, что ему хотелось,
И понеслась в дупло сосиска,
С его опущенных штанин,
К губе подобралась уж близко,
И экс-почётный гражданин,
Себе её за щёку хапнул,
А за уши уж притянул,
Огромный чёрный блин, тарантул,
Из Михалы’ча фолликул,
Ему по гланды засадился,
И яйца двинул под язык,
И властью шефик насладился,
Что экс-военный мягко сник,
С, конверта силою несметной,
Порабощённой волей, блин,
И занимается щас этим,
Вершиной форменной хуйни,
Качая в горле член неслабый,
Гланды чесал и щекотал,
Не раз, не полтора, не дважды,
Он бегемоту так кончал,
И в этот раз, напрягши змея,
Он хуесоса покормил,
И, бегемотика имея,
Он кайф в который раз ловил,
Струёй белесою из члена,
Как для поливки та вода,
Из шланга (там водицы бездна),
Он напоил его (да-да!),
Звоночек тут раздался странный,
И секретарша, что в очках,
Пооттопырив брюк карманы,
Внеслась к нему, вся в попыхах,
«Суды» — промолвила деваха,
«В угрозыск нас хотят послать,
Лишь, ты, начальник, нас из праха,
Спасти сумеешь, твою ж мать…»
И стал Михалыч собираться,
А недешёвый кабинет,
Его на пидорков остался,
Эх, сделать б им ещё минет…
Он вышел, громко хлопнув дверью,
Пашок с Денисом под столом,
Так просидели бы, наверно,
Пока назад он не пришёл,
Если б внезапно в ноутбуке,
Их шефа, бога и царя,
Что-то поиздавало звуки,
И померцало, как заря,