Раз под столом, как две собаки,
Два с виду мужика солидных,
Свои бездонные ротяки,
Сидели, широко разинув.
Начальник их сидел на кресле,
В слегка приспущенных штанах,
И скоро, это его место,
Окончит путь свой в этих ртах.
Начальник звался тот Михалыч,
И этих самых мужиков,
Обоих этих маргиналов,
Он в рот имел как пидорков,
Михалч заведовал фирмашкой,
Он регистрировал оффшор,
Переводя туда бумажки,
От бандюганов (сей был вор),
Срал на закон он ежедневно,
Хоть стар был и ужастно толст,
Его хуец неимоверно
Огромен был, да и не прост,
Желание к совокупленьям
Михалча было не унять,
Какое же, блин, представленье,
Ему приспичило принять?
Жена фригидкою ужасной,
Была у борова того,
И кроме этого опасно,
Было ему снимать блядво,
Ведь был он в жесть религиозен,
Измена — это страшный грех,
Хоть Бог на вид совсем не грозен,
Но… не простит таких утех,
Так и задумал, бегемотов,
Он запустил к себе под стол,
Чтоб в перерывах меж отчётов,
В ротяку им хуище шёл,
А бегемоты не простые,
Не просто чмо и пидорок,
То были ранее крутые,
Чины — Денисик и Пашок,
Пашок был раньше генералом,
И адмиралом был Денис,
А щас — у стула кверху задом,
Ждут принимать свой лысый приз,
Пашок был на скелет похожий,
Денис покрепче был на вид,
Внутри же был утырок тоже,
Ублюдок, чмо и содомит,
Пашок же был с пузом огромным,
Но тут, ему ботинком в челюсть,