— Так тепло же еще.
— Нет, после дождя прохладно, одень чулки. Отцу скажу.
— Мамочка, не используй папочку в качестве пугала. Это нечестно.
— Не умничай. Одень, хотя бы тонкие.
— Мамуля, сжалься, на дворе пятое сентября, какие могут быть чулки.
— Заболеешь, будешь знать, — неохотно отступила мама.
— Буду знать, буду знать, — обрадовалась я.
Библиотека у нас в подвальчике. После второго урока Мишка, Катя Степко и я двинулись на дело. Систематизация — это расстановка книг по темам и по алфавиту. А еще их нужно протереть. Мы возились уже больше часа, но только-только подобрались к Пушкину. Катька работала, стоя на лестнице-стремянке, и это меня раздражало. Собственно, раздражало другое, вынув книжку, она требовала, чтоб Мишка принял ее у нее. И Мишка подходил, и я видела, что он смотрит ейпод юбку. С неподдельным интересом.
— Братцы, — вдруг обратилась к нам Катька, — а можно я немного сачкану?
Я внимательно посмотрела на Мишку.
— Сачкани, отчего же не сачкануть, — сказал Мишка.
— Вот ладушки, вот ладушки, мне так домой надо, представить себе не можете!
— Можно подумать, нам не надо, — пробурчала я.
— Наташенька, в следующий раз ты сачканешь, ладушки, а?
— Катись ты, — я не любила ее слащавости.
Она стала спускаться. Придержи меня, капризно заскулила она. Мишка подскочил и придержал ее. Придержал так, что впору было давать по морде, но она только захихикала. Вот сучка! Да и он хорош, джигит.
Мишка взял ключ и повел Катьку к выходу. Через минуту он вернулся.
Мое сердце забилось в тревоге.
Словно заведенная, я продолжала полировать обложку со светлым образом классика. Мишка подошел и стал сзади. Стоит и молчит. И я молчу.
— Наташа.
— Что?
— Ничего. Просто — Наташа.
— Шестнадцатый год Наташа, что теперь?
— Теперь? Теперь вот еще и я.
Он положил ладонь мне на талию.