И снова Сергея не было. Теперь я уже не спрашивал Славика ни о чем.
Медсестра сыграла отбой, выключили свет, но мне не спалось.
Мне трудно дать отчет в своих дальнейших действиях. Я встал и вышел в коридор. Осторожно, стараясь не топать, я пошел в сторону чуланчика. Тихо, как кошка, я вошел в тамбур чуланчика. Внутренняя дверь была закрыта. Естественно.
Я прислушался. Кто-то возился в чуланчике. И вдруг я ясно и отчетливо услышал фразу, которую никогда не забуду. Чтоб воспроизвести ее необходима небольшая преамбула.
Есть девушки, у которых рот бантиком. Их совсем мало. Еще меньше девушек, у которых ротик остается бантиком, даже тогда, когда они разговаривают.
Речь их при этом — голос, тембр, дикция становятся неподражаемо уникальными. Это легко воспроизвести. Попробуйте, сложите рот бантиком и скажите фразу. Главное, в продолжении всей фразы рот должен оставаться бантиком. Итак, например, фраза «Марья Ивановна, а Вовка списывает». Говорим. Рот бантиком.
Еще разок.
Получилось? Ну, а теперь то, что я услышал. Главное, ротик бантиком.
— Марья Ивановна… Тьфу, черт, далась мне эта Марья Ивановна.
Итак, то, что я услышал — еще разок, рот бантиком. На счет «три-четыре».
— Ты что, уже кончил, что ли?
Рот бантиком, ангельский голосок. Словно из недавнего детства.
Только слова такие взрослые.
Я вышел из тамбура и быстро пошел по коридору с сторону своей палаты.
Сергей подвалил минут через десять. Он уселся на кровать и стал лениво раздеваться.
— Ты — как кот после блядок, — тихо сказал я.
— Не спишь, что ли? — спросил он радостно.
— Нет. Ну, как у тебя дела?
— Класс.
— Что? Не томи душу.
— Ты только никому, — он опасливо оглянулся.
— Не боись. Могила.
— Кинул палочку.
— Да ну?
— Да. И вчера, и сегодня.