Он согнул ногу в колене, так что она как бы сидела на его бедре, он снова полностью задрал ей юбку, и скользнул рукой туда вниз, она дернулась, но не смогла освободиться, и он стал двигать рукой.
Сердце мое словно остановилось. Так когда-то я ласкал Танечку.
Только, может, не так дерзко и грубо.
— Тебе хорошо? — услышал я его голос и словно очнулся.
Я посмотрел наверх. Он ритмично двигал рукой. Его ладонь была в ее трусиках. Второй рукой он держал девушку сзади, пониже спины и двигал ее тело вперед- назад по своему бедру. Самое жуткое для меня прозвучало через секунду.- Хорошо, — еле слышно простонала она.
И вдруг они разжали объятие, и она стала судорожно поправлять одежду.
Он прикрывал ее своим телом. Я понял, что кто-то идет. И действительно, в подъезд зашел человек. Это был не кто-то. Это был Наташин отец. Он был одет по форме, мы все его побаивались, он работал в милиции и был какой-то шишкой.
Он замер, он понял, кто это жмется у почтовых ящиков.
— Сейчас же домой, — тихо сказал он и быстро поднялся вверх по лестнице.
— Дурак, я же говорила тебе, — она чуть не плакала.
— Да что тут такого, — пробубнил Мишка.
— Он меня теперь никуда не отпустит, — она приводила в порядок свою юбку.
— Ты же говорила, что он у тебя хороший.
— Хороший, но не настолько, — голос ее дрожал, — все я побежала.
— Пока, ну, постой секунду, — он чмокнул ее в щеку.
— Все, все, — она вырвала свою руку и застучала каблучками по ступенькам.
Мишка постоял минуту, затем достал пачку и закурил. Странно, прежде он не курил, подумал я. Затем он быстро вышел из подъезда. Подождав для гарантии минут пять, я вылез из своего убежища и направился домой. Что я видел? Конечно, это был детский лепет, по сравнению с Зиной и физруком, но это были мои одноклассники, эта девочка мне нравилась, я был в нее почти влюблен, и в этом свете увиденное приобретало особую горечь и остроту.
Как-то так получилось, что на следующий день после уроков мы с Мишкой пошли домой вместе. Говорили про новых учителей, про новую девочку, которая села за одну парту с Димкой.
— А как прошло твое лагерное лето? — спросил он.
— Да вот, чуть не расколол одну великовозрастную пионерку, — ответил я.
— Ну, расскажи, не жадничай.
— Да только погулял по бережку, нырнуть духу не хватило. Вот смешной случай — был. Рассказать?
— Валяй!
— Пошел я к зубнику поставить пломбу. Пришел. Сижу в очереди. А напротив меня сидит девушка. Лет пятнадцать. Незнакомая. Красивая. Ресницы во! И глазки полуприкрыты. Но главное не в этом. Платье на ней такое короткое, что видно все. Она ножки стиснула, а все равно видно. Фигурка — класс. Я сижу и смотрю на нее. Но ее ножки. Вижу место, где они срастаются. Думаю, почему я должен отводить взгляд? Она, когда одевала это платье, знала, что оно у нее такое короткое? Знала. Знала, что на нее будут смотреть? Знала. Так вот, я и буду смотреть! Сижу и смотрю. Вижу все. И цвет ее основного вымпела, и холмик, и щелку угадываю. И одно дикое желание распирает меня. Подойти, взять ее под коленки и аккуратно раздвинуть ей ноги. И ничего больше. Раздвинуть и все! И еще. Смотрю на ее полуприкрытые глазки, на длинные ресницы и думаю: телка. Вот, телка, и все. В лучшем смысле этого слова. И что ты думаешь? Открывается дверь, выходит медсестра, держит в руке карточку и говорит: «Коровка, заходите». Девушка встает и заходит в кабинет. Оказывается, Коровка — это ее фамилия.
— Ха-ха-ха! Ты думал, что она телка, а она — коровка! Ха-ха-ха!