Ты, и еще одиннадцать самых сильных воинов каждого соседнего племени: Леса, Камня, Болота, Ветра, Ночи, Моря, Реки, Степи, Зари, Тумана и Зноя, одиннадцать воинов, так же как и ты прошедших обряд очищения и любви отправятся к Богине и передадут ей всю любовь наших племен.
— Но до рассвета…
— С ней будут наши люди. Они очистят ее от песка и листьев. Они вымоют ее молочной водой. Они соорудят укрытие от палящего зноя. Они утолят жажду и голод Богини. Они подготовят ее… А нам с тобой нужно отправляться на обряд.
4.
Чудом или молитвами духов большая хижина шамана осталась нетронута бурей. Внутри было прохладно, тускло горели факелы. Пахло душистыми травами и порошками, ароматическими дымами и парами — голова Аруна закружилась от изобилия запахов, а кончики пальцем начало приятно покалывать. В центре хижины располагалось широкое ложе, устеленное широкими мягкими листьями. У изголовья ложе сидела Ара одна из приемных дочерей шамана и разминала что-то в ступке. Она бросила быстрый взгляд раскосых глаз на воина и тут же опустила лицо. Шаман что-то резко сказал ей на незнакомом языке, и молодая девушка вновь подняла глаза на воина. На этот раз взгляд её задержался на более долгий срок и в конце Ара даже улыбнулась губами, раскрашенными яркой красной краской.
Аруна порадовала эта улыбка, он и сам уже забыл те беззаботные времена, когда женщины могли улыбаться вот так открыто, не пряча свою радость под маской страха и горя, и не тупить взор в землю.
Девушка была полностью нага, как и принято во время обряда. Ее тело было окрашено разноцветными узорами, маленькие груди пританцовывали в такт движениям работающих рук. Арун стыдливо отвел глаза, но голое тело девушки напомнило ему прекрасную наготу Богини, и юноша ощутил, как естество его вновь окрепло и налилось. Арун уже и позабыл каково это — наливаться желанием от вида женщины. С тех пор, как племя Зноя напало на племя Мха и перебило половину населения, включая и жену Аруна — длиннокосую Харайю, с тех пор мужчинами племени Зноя руководило лишь возмездие и жажда крови врага.
— Сначала мы очистим твое тело, — сказал шаман, возвращая молодого воина из тяжких воспоминаний в полумрак хижины, заполненной колдовскими запахами. — Мои младшие дочери Ира и Ора вымоют тебя, затем старшая Ара нанесет на тело специальный порошок хий, чтоб духи древних могли видеть тебя из своего мира.
Арун бросил взгляд в дальний конец хижины, где так же потупив взор переминались с ноги на ногу две обнаженные девы. Их кожа была покрыта густым слоем серо-желтой краски, скрывая явную наготу, но не прикрывая форм, изгибов и углублений женского тела, так знакомых молодому воину.
Рядом стоял большой чан наполненный водой, в который Арун ловко забрался, избавившись от набедренной повязки. Теплая молочная вода приятно расслабляла тело, а нежные девичьи руки смывали с него грязь и пыль, песок и пот. Ора терла кожу воина грубым мочалом из болотной травы, а Ира тут же омывала ее теплой водой, пахучей приятными цветами и травами. Девы словно кружились вокруг воина в танце, одновременно омывая его могучий торс, касаясь тела упругими горячими грудями и страстно выводя песнь-мантру на незнакомом Аруну языке. Нежные голоса, сладкие прикосновения, тонкий запах дыма от неведомых трав всколыхнули в голове воина приятные картины и видения. Все то черное и злобное, что копилось в его душе таяло, уступая место хорошему и приятному. И девичьи прикосновения становились все более откровенными, превращаясь порой в объятия и воин перестал стыдиться своего естества твердого словно сук железного дерева, горячего, как угли в очаге шамана. Мужчины племени Мха всегда славились размерами мужской дубинки, у некоторых она вырастала почти до колена, что считалось хорошим признаком для продолжения рода. Арун был не исключением и если затянувшаяся война загнала глубоко мысли о наслаждениях и продолжении рода, то обряд очищения возвращал их обратно. Девы продолжали кружиться, и уже недвусмысленно поглаживали и массировали дубинку воина двумя руками. Мягкая ткань коснулась глаз Аруна и на затылке он ощутил легкие пальцы третьей девушки — Ары.
— Обрати свой взор внутрь себя. Живи ощущениями. Съединись с духами, — вещал негромко нараспев шаман, посыпая вокруг пахучий порошок, от которого снова приятно кружилась голова.
Девы помогли Аруну выбраться из чана и под руки провели к ложу, на которое шаман велел ему лечь. Голова воина удобно расположилась на животе Ары снова сидящей у изголовья, а его шея касалась мягких волосков, растущих у девушки на ладонь ниже пупка.
Он больше ничего не видел. Только чувствовал, слушал, ощущал. Воин слышал голоса людей, пение дочерей шамана и его глухое бормотание, слышал шептание духов и смех, такой звонкий и яркий смех его Харайи. Но было что-то еще. Арун слышал зов. Это Богиня звала его. Зов был слаб и еле пробивался сквозь иные шумы, но воин крепко ухватился за него, как за протянутую руку и больше не выпускал из виду. Он знал, что прямо сейчас готов идти на этот зов и даже с завязанными глазами он придет к Богине, ни разу не оступившись, не свалившись в яму и не наткнувшись на заблудшего хищника.
Девичьи руки, натирая его тело краской, так же ласкали его кожу своими прикосновениями, а потом, Арун ощутил как тонкие пальцы коснулись его тверди и потянули двумя руками кожицу к низу, оголяя его капюшон и обнажая алую плоть. Спустя миг воин ощутил, как губы неуверенно коснулись краешка оголенной глади, а затем, уже более уверенно облизнув край его дубинки, втянули в рот, плотно обхватив горячим колечком губ.
Ара, тем временем, закончив раскрас лица воина, поглаживала его голову, лоб и шею. Она пела песнь, монотонно раскачиваясь и с каждым разом прикасаясь женским началом его разгоряченной кожи.
Нежные и тонкие губы сменили более пухлые и мягкие, но теперь естества воина касался и язык — шершавый и проворный.
Арун знал. Ощущал. Чувствовал. Обряд вступил в силу. Действо началось. Он очистился. Он стал зрим для духов, которые теперь могли наполнить его силой. Знаниями. Умелостью. Но чтоб наполнить любовью духи не подходили. Любовь живет лишь в живых людях, имеющих душу и плоть. И племя Мха собралось, чтоб наполнить Аруна любовью, словно жертвенник наполняют кровью. Любовью, которую он всю без остатка отдаст Богине, пусть даже это будет стоить ему жизни. Допустить гибель Богини — значит обречь все племена на вымирание. Арун — избранный и он не подведет свое племя и Богиню. Он выполнит это испытание.
И пока все слишком юные и все старые или увечные для участия в обряде обитатели племени Мха работали подле Богини — очищая и омывая ее, около хижины шамана собралась оставшаяся часть людей. Мужчины и женщины детородного возраста, кто может зачать и выносить дитя.
И они любили друг друга, забывая в этом танце страсти и движении жизни — боль потерь, пламя войны, слезы утрат. Мужчины соединялись с женщинами, наполняя их сосуды своей любовью, своим соком, своим семенем. Отдавая все без остатка жаждущей Богине, а затем женщины приходили в хижину и раскрывали свои сосуды перед Аруном, позволяя уже ему полностью заполнять их, достигая самого дна и впитывая в себя всю любовь. За одной женщиной входила следующая, и казалось, вереница их нескончаема. И пусть в каждую из них воин погружался лишь единожды, на короткий миг, замерев, чтоб в момент единения создать контакт и передать через него, как через проводник женскую силу Богине. Этого мига было достаточно, и с каждой очередной женщиной сила и энергия воина крепла и возрастала. Они были все такие разные, тесные до боли, широкие, обволакивающие дубинку воина приятным теплом, очень влажные или почти сухие, глубокие и такие, дно которых настигалось почти сразу. Они все были такие разные, но каждая хотела отдать часть себя воину, чтоб он нес частицу каждого из племени Мха Богине. Ора и Ира участвовали в этом непростом …