День выдался солнечным, щедро делясь теплом накануне прихода долгой осени, но к вечеру должен был начаться сильный дождь – Лиандри поняла это по облакам, ветру и цветам. Пока позволяла погода, она занялась уборкой, потом стиркой, и умница Небри помогал матери: подправил грядки, вырвал затесавшуюся в ботву сорную траву, собрал созревшую ягоду, из которой завтра будет сварен нежно любимый им щербет. После обеда, когда все дела оказались переделаны, мальчик устроился на веранде с книгой из собранной ещё отцом библиотеки, рассеянно глядя то на страницы, то на развешенное бельё, то на встающую перед домом тёмно-зелёную, почти чёрную стену леса.
Небри никогда не хотел бросить дом и узнать, что находится за лесом. Нет, бывало, вспыхивало праздное любопытство, но его быстро удовлетворяли книги и рассказы матери, научившей мальчика читать, писать, определять время по цветам и голосам птиц. И хотя книги и мама повествовали о мире минувшем, не разрушенном Катаклизмом, у него не возникало желания увидеть собственными глазами, как сильно изменилась планета. Ведь этот укромный уголок было единственным местом на всей Джубелле, где они могли не опасаться людей.
Когда начало быстро темнеть, вдали зарокотал близящийся гром и в распахнутое окно потянуло дождём, мать и сын поспешно собрали подсохшее бельё и занесли в дом. Несколько часов полутёмные комнаты озаряли нечастые всполохи молний, потом одна за другой стали зажигаться лампы, наполняя небольшую усадьбу тёплым, уютным светом. Закончив с глажкой, Лиандри взялась за ужин. Она нарочно не давала себе и минуты покоя, находя дела до того времени, когда можно было лечь спать, иначе минувшее неизбежно просачивалось в любую щель и напоминало о себе голосами и лицами тех, кого женщина любила и кого больше никогда не увидит.
Было кое-что ещё, но это Лиандри вовсе гнала от себя – она дочь Великорожденных, а не человеческая самка, готовая совокупляться с собственными детьми!..
То был самый обычный день, но, вспоминая его впоследствии независимо друг от друга, Лиандри и Небри готовы были поклясться, что уже тогда чувствовали надвигающиеся перемены.
Готовка ужина была в самом разгаре, когда сработала одна из «паутин оповещения»: кто-то проник в их владения. Это были не звери – тех эльфийская магия без труда отпугивала; это были и не эльфы, на них «паутина» отозвалась бы нежными переливами, окрашенными в тенарову синь. У Лиандри потемнело в глазах – край земли оказался не достаточно надёжным местом, чтобы спрятаться от людей!
— Мама? – на кухню заглянул встревоженный Небри, и она не сразу поняла, что он тоже почувствовал, благодаря её же наследю – у эльфов считалось постыдным, если в сыне было больше от матери, чем от отца, но для Лиандри сыновий дар были лишь ещё одним поводом гордиться им.
Когда гроза закончилась, на улице снова стало светло. Солнце скрылось за деревьями, но над острыми верхушками елей ещё горело бледное золото заката, а между серых стволов, казавшихся не реальнее стелящегося по земле чахлого тумана, были видны маловразумительные силуэты. И двигались они в сторону дома.
— Небри, — безжизненным голосом сказала Лиандри, — иди внутрь.
— Нет, — упрямо мотнул головой сын. Она взглянула на него, как ни разу ещё не смотрела, и мальчик почувствовал, как внутри что-то малодушно сжимается и мечется в поисках укрытия.
— Быстро!
Небри нехотя ушёл. Оставшись одна, Лиандри судорожно вцепилась в резные перила, месяц назад покрытые новым лаком, и стала поспешно собирать с округи «паутины» – того, что удалось найти, должно было хватить, чтобы если не убить чужаков, то хотя бы напугать и прогнать.
Это в самом деле были люди; правда, Лиандри ожидала увидеть целую армию насильников и убийц, а никак не двух женщин и ребёнка, к тому же сильно потрёпанных и уставших. Эльфийка в нерешительности опустила воздетую было для заклинания руку.
Впереди шла рослая, мускулистая самка, одетая по-мужски в кожаную безрукавку и порты; пышная рыжая грива обрамляла суровое, решительное лицо, выдававшее в чужачке грязнокровку – её отец или мать были эльфами – безобразно огромные груди грозили вот-вот порвать шнуровку жилета и бесстыдно вывалиться наружу. Вторая женщина хоть и выглядела способной постоять за себя, но рядом с рыжей казалась просто маленькой девочкой, зато одета была не так порочно – высокая, стройная шатенка с грубоватым, но открытым и нежным лицом; глядя на неё, Лиандри была вынуждена признать, что слух якобы все человеческие женщины такие страшные, что мужчины ложатся с ними только обкурившись опиума, пустая ложь. Незнакомка была красива, более того, эльфийка сразу же почувствовала, как только их глаза встретились, знакомое тепло в груди. Она не поверила себе, ведь раньше испытывала подобное только рядом с матерью и сестрой…
Мальчик выглядела на пару лет старше её Небри, но был так измучен, что едва находил в себе силы на следующий шаг. Шатенка заботливо поддерживала его и готова была понести на руках, если будет нужно. Сердце Лиандри мучительно сжалось – у неё рука не поднимется прогнать ребёнка, но вот его спутницы, особенно рыжая, должны уйти…
— Кто вы такие? Что здесь делаете? – спросила хозяйка, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Мы путники, — выступив вперёд, но продолжая прижимать к себе мальчика, сказала шатенка, — и идём домой. Мы лишь хотели попросить воды и… если можно… лекарств…
— Это исключено, — решительно ответила Лиандри, — здесь вы ничего не получите, лучше уходите. Или мне позвать мужа и братьев?
Шатенка беспомощно взглянула на спутницу, и эльфийка внутренне напряглась. Было непохоже, что рыжая привыкла долго раздумывать и теперь готовилась броситься вперёд. Мальчик неожиданно схватил её за руку и что-то сказал; рыжая тряхнула искрящейся гривой и громко ответила:
— Вы ранены и устали! Да если бы не мы, те твари были бы сейчас уже здесь! И не помогли бы ей ни муж, ни братья!
— Ах вот как, — нехорошо усмехнулась Лиандри, — вы сами уходить не желаете? Тогда вот…
Она быстро пропела заклинания и выбросила в сторону рыжей руку – если удастся прикончить её, шатенку и мальчика можно будет впустить… если после гибели спутницы они захотят принимать её помощь.
Золотистые нити, каждая острая как игла, устремились к человеческой самке. Та с рычанием выхватила меч, попыталась отбить заклинание и едва не разрубила мальчишку пополам, когда он с большого ума бросился закрывать её. Женщины дружно ахнули, нити замерцали и погасли, успев только окончательно разорвать и так видавшую лучшие времена рубаху.
Лиандри так и не поняла, как рыжая оказалась перед ней. В мгновение ока руки, бугрившиеся литыми шарами мышц, скрутили её; не удержавшись, самка поддала ей снизу коленом, так что на несколько страшных мгновений хозяйка перестала дышать, и словно куклу, швырнула её на пол. Дверь распахнулась, и с пронзительным криком перед рыжей вырос Небри, трогательно-смелый и хрупкий на фоне охваченной гневом зверицы. Эльфийка была уверена, что рыжая сметёт её сына с дороги, и потому была сильно удивлена, когда женщина отступила перед юным защитником, искажённое злобой лицо её смягчилось.
С лязгом вернув меч в ножны, рыжая ласково улыбнулась мальчику:
— Я могу попросить тебя о помощи?
Небри был напуган и смущён, и всё же приятно, что эта страшная и злая женщина обращается с ним как с взрослым и равным. Поколебавшись, он кивнул.
— Нам нужно только остановиться здесь на несколько дней. Мы никого не тронем, клянусь…
— Вы говорили… о воде и лекарствах… — пролепетала Лиандри, постепенно приходя в себя.
— О «закатных лучах» тоже уговора не было, — огрызнулась та, — но раз ты такая щедрая, то не обеднеешь!
Хозяйка медленно поднялась и, прижимая руку к животу, сказала:
— Хорошо… проходите…
Небри вцепился ей в локоть, молча спрашивая, нужно ли ей помочь. Лиандри ласково улыбнулась сыну и покосилась на чужого мальчика. Он коротко и виновато взглянул на неё и тут же отвёл взгляд.
Им отвели пустующую гостевую, Регинлейв придирчиво изучила каждый угол, но так и не нашла изъянов. Карина бережно усадила сына на кровать и сняла лохмотья. Лиандри тихо ахнула и прижала руку к губам при виде незаживших рубцов, покрывавших узкие плечи, грудь и спину мальчика – казалось, что его долго стегали кнутом с крюком для ловли акул на конце. Шатенка взглянула на бестолково застывшую в дверях хозяйку, забывшую про боль в отбитом животе, и кротко спросила:
— Вы покажите, где здесь можно взять тёплой воды?
— А?.. да, конечно… — спохватилась эльфийка, — пожалуйста, идёмте со мной.
Мальчик заметно напрягся, и Лиандри с удивлением обнаружила, что ей больно от его недоверия. «А что ты хотела? После такого выступления?» Они ушли, а Небри остался, робко наблюдая из-за двери, как рыжая рвёт измочаленную рубаху на лоскуты и осторожно стирает кровь из вновь открывшихся рубцов.
Снабдив пришельцев всем необходимым, вернее, теми средствами, которыми она располагала, Лиандри вернулась на кухню, к готовке. Мысли роились в голове, точно в потревоженном улье. «Что они с нами сделают? Я слышала, эльфийские женщины у людей в цене, — щёки мгновенно налились лихорадочным румянцем, живот заволокло щекочущим жаром, — меня изнасилуют? А потом отрежут уши, нос, соски и клитор… А Небри? Его убьют и заставят меня приготовить из сына жаркое по-атанасски?.. О Великая Матерь, почему я не смогла защитить себя и своё дитя? И… почему мне совсем не хочется думать о них как о врагах: и о мальчике, и об этой нежной, заботливой женщине, наверняка, его матери. Даже рыжую я совсем не ненавижу, ведь она так смотрела на Небри…»
Через пару часов Лиандри снова заглянула в гостевую и позвала людей ужинать. Она хотела принести еду мальчику, но он решил есть со всеми.
Ночью женщина лежала без сна и слушала ритмичный скрип старой, добротно собранной кровати и приглушённые женские стоны. Сперва она узнала голос шатенки, потом к ней присоединилась рыжаяв.
«Они любят друг друга» — со стыдом и завистью подумала Лиандри.
Ты можешь прийти и ко мне… Я знаю многое, что неведомо твоим спутницам….
Я сожму тебя в своих объятиях крепко-крепко, чтобы никто не смог разлучить….
Я буду любить тебя так сильно, как никто не осмелится…
Собственные мысли испугали её меньше, чем тихо скрипнувшая дверь. Женщина испуганно сжалась под одеялом, дивясь, как скоро исполнилось её желание, но тут же разочарованно перевела дух, ибо это был Небри, одетый в её перешитую нижнюю рубашку.
— Что такое, солнышко? – наигранно сонным голосом спросила Лиандри.
— Я думал… это из твоей комнаты… — смущённо ответил сын и собирался уйти, но мать неожиданно окликнула его.
— Если хочешь… можешь лечь со мной…
Небри и не думал отказываться. Она успела только приподнять одеяло, а он ужом скользнул под него и крепко прижался к крепкому, тёплому телу матери. Лиандри только улыбнулась и ласково погладила сына по волосам. Томления плоти мгновенно погасли, уступив место нежности, похожей на одержимость. Пусть мир бился в агонии Катаклизмов, пусть его захватывали люди – для неё не было ничего важнее сына, ведь они накрепко связаны самой природой.
— Всё хорошо, любимый, не бойся, — шептала женщина, — они не причинят нам вреда, вот увидишь, бояться нечего…