на самом деле понимать, о чем она говорит. Кроме того, это начинало звучать так, будто она повторяется. Если честно, когда она брала на руки «Лиама», ее халат распахнулся, так что, я все равно не вникал в то, что она говорит.
Она не носила белья под своим чуть слишком узким халатом, и чихуахуа быстро становился моей любимой собакой, яростно лапая ее и распахивая его еще больше.
Роза имела не только изгибы, как Гран-при Монако, но и была очень ухоженной. С очень красивым сердечком внизу.
Она поймала меня на том, что я смотрю вниз, поглядела туда же, затем снова вверх, глядя мне прямо в глаза, и сказала:
— Мудак.
— Эй, я…
— Ты что, третьеклассник? Никогда раньше не видел голую женщину?
Я действительно устал от ее отношения.
— Не такую скульптурную как ты, и мне и впрямь нравится сердечко.
Казалось, это сбило ее с толку, и она к моему большому разочарованию запахнула халат. Я оставил сомбреро на месте.
Она взглянула на макушку сомбреро, и у меня возникло сильное искушение отпустить его, чтобы преподать ей урок, но я на самом деле не хотел давать Мейси никаких идей.
Вероятно, оно бы все равно не упало; Роза действительно чертовски сексапильная.
Она поняла, что я заметил ее взгляд, и неловко поерзала.
— Ты должен убрать свою блевотину с моих розовых кустов, мудак.
Я снова посмотрел на землю вокруг себя. Выглядело так, будто в ее призовых розах вытошнил свой обед целый отряд морских пехотинцев. Черт возьми, я, наверное, должен был все убрать, но на самом деле я устал от ее чуши.
— Я займусь этим сегодня днем.
Роза недоверчиво склонила голову.
— Ок, ладно.
Я пожал плечами.
— Что я могу сказать, ты украла мое сердце. Просто держи его рядом со своим, чтобы оно согревалось. — Я многозначительно кивнул туда, где горячий сухой ветер снова развевал низ ее халата.
Она попыталась запахнуть халат, но, снова накрывая это нежное, прекрасное сердце, нечаянно высвободила один сочный коричневый сосок. Наконец, она посмотрела на меня.
— Что?
— Ничего. Я просто жду, пока не закончится шоу.
Она разочарованно зарычала от раздражения. А может, это был чихуахуа. Затем она сорвалась с места, и дружелюбный ветер Санта-Анны поднял ее халат, обнажив восхитительную голую попку, когда она завернула за угол своего трейлера и ворвалась внутрь.
Я мгновение постоял, пока большинство остальных не рассосалось, оставив лишь Леонарда, Мейси и меня.
— Вот настоящая женщина, — пробормотал Леонард, почесывая себя через расстегнутую боковую прорезь комбинезона, обнажая на бедре полоску тонкого красного кружева. — Вымакай это печеньем.
Мейси закатила глаза на Леонарда.
— Ради бога, Леонард. Она вдвое моложе тебя.
Он зловеще ухмыльнулся.
— Да, она такая.
— Извращенец.
— Ага. — Леонард с удовольствием кивнул, все еще глядя в сторону пропавшей Розы.
— Эй, Мейси? — Я проследил за его взглядом, но Роза не вышла.
— Да, Джозеф?
— Пожалуйста, скажи мне, что сегодня воскресенье.
— Сегодня воскресенье.
— Тогда я не опаздываю на работу.
Она покачала головой и озадаченно посмотрела на меня.
— Что вообще означает «Мекс-и-кано Хон-ор-арио»?
— Почетный мексиканец… — Я посмотрел вниз и смог разобрать буквы, написанные черным на моей груди. — Сукин сын, я убью Мигеля!
Перетащив себя к своему трейлеру, я вытащил ключ из-под одинокого цветочного горшка перед ним. Это было не очень хорошее укрытие, но у меня хрен чего можно было украсть. Мой комплект мебели для гостиной состоял из двух складных садовых стульев, радиоприемника из благотворительного магазина, который иногда даже работал, и ящика для молока вместо столика. Я натянул чистые шорты и перетаскал несколько ведер воды в сад Розы. Я подумал, что просьба воспользоваться ее гидрантом, вероятно, вызовет новый шторм, а я не был к нему готов.
Остаток дня я провел за задернутыми шторами, борясь с похмельем, четырьмя или пятью галлонами воды и достаточным количеством тайленола, чтобы задуматься, проснусь ли я живым в понедельник.
Черт возьми, не проснуться, вероятно, было бы шагом вперед по сравнению с тем, где я был.
Я включил будильник на своих часах из магазина все за доллар и лег спать.
***
Я притащил свою задницу к открытым воротам задолго до того, как взошло чертово солнце, и наблюдал, как Мигель неохотно переставляет рычаг коробки передач бывшего школьного автобуса в положение стоп.
— Привет, Хосе! — Он улыбался от уха до уха.
— Я — Джозеф. Ты, гребаный засранец.
Он ухмыльнулся, как гиена.
— Теперь ты — Хосе, помнишь, мы сделали тебя почетным мексиканцем?
— Да, я видел надпись, засранец. Тебе не надо было использовать перманентный маркер. Я мало что помню, но по тому, как я чувствовал себя вчера, думаю, что церемония заключалась в замене всей моей крови текилой.
Он торжественно кивнул.
— И Мескалем.
— Ты — засранец. Ты даже не привел меня домой.
— Эй, ты сказал, что все в порядке. Мы высадили тебя у ворот.
— Вы поверили на слово голому пьяному мужчине?
— Ты не был голым. У тебя было сомбреро. — Он казался очень довольным собой.
Я впился в него взглядом, садясь на сиденье позади него.
— Я очнулся возле чертова дома Розы Родригес…
— Ты трахнул ее? Черт возьми! Тебе повезло, что ты выжил, она горячая как…
— Заткнись, черт возьми, Мигель. Я проснулся в ее гребаном розарии.
— Это — метафора? Скажи мне, что это метафора, потому что держу пари, что ее розарий потрясающий. — Он покачал головой и усмехнулся, когда мы отъехали. — Я бы хотел быть ее садовником. Вот только она — моя двоюродная сестра, и у нее есть все это «злится на всех мужчин и, вероятно, убьет тебя на следующее утро».
— Это — не гребаная метафора, придурок. Вокруг ее трейлера растут розы. И меня на них вырвало.
— Повезло, что ты жив, мужик. У нее сумасшедше вспыльчивый характер. Ее бывший муж трахался за ее спиной с ее невесткой. Она чертовски избила их обоих. Она опасна.
— Это вроде как моя точка зрения, Мигель. Какого хрена ты так со мной делаешь?
— Эй, это почетная позиция. Ты — первый босс нашей команды гринго, который не ведет себя так, будто мы собираемся украсть все, что попадется на глаза.
— Иисус, Мигель. Мы собираем гребаные помидоры. Какого хрена ты собираешься украсть?
— Теперь, когда ты — мексиканец, это произносится как «Хесус». И он спит в задней части дома. Нам нравится, что у тебя имеется здравый смысл. Это дерьмо не очень распространено, понимаешь?
Я мог бы быть назначенным боссом экипажа, но всем руководил Мигель, а я просто не вмешивался и в основном собирал помидоры вместе со всеми.
— Знаешь, ты всегда сам можешь быть боссом команды.
— Ни за что. Мне требуется, чтобы ты взял вину на себя, если один из этих придурков что-то украдет. — Он повторил это по-испански остальной команде автобуса. Они хохотали всю дорогу до полей.
***
Мы не отработали и трех часов из четырнадцатичасового рабочего дня, когда появился Рыба.
— Что ж, Джозеф. Вот и я. Просто проверяю твою жалкую задницу. Хочу убедиться, что ты заставил ее работать. — Мой офицер по условно-досрочному освобождению улыбнулся мне. Отталкивающие черты окуня, давшие П. О. Хеннану его прозвище, искажались в гротескной пародии на человеческие эмоции.
— Ну, я здесь.
— Еще одно чудо, Джозеф. Это ненадолго. Знаешь, в чем разница между условно освобожденным и заключенным? — Он не стал ждать, пока я отвечу. — Всего лишь один маленький прокол. А ты — большой и у тебя будет большой прокол, так что, это — лишь вопрос времени.
— Я выполняю условия условно-досрочного освобождения. Я работаю, я чист и ни к чему не причастен.
— Ты сменил уже три работы. Три работы за шесть месяцев. Теперь ты работаешь с …