— Серый Ферзь?
Хранитель озадаченно посмотрел на меня.
— Недавно читала Бушкова. Там есть герой, которого называли Серый Ферзь.
— Ах, вы об этом, — понял Валерий Павлович. – Вам больше идет розовый, – с улыбкой добавил он.
На что это он намекает? Действительно, розового цвета у меня хватало. С этим не поспоришь. Но было такое ощущение, что Хранитель подразумевал еще что-то.
— Вам не нравиться розовый? – спросила я.
— Как бы лучше ответить. Знаете такой схоластический пример – в стакане находится жидкость, ровно половина. Вопрос — стакан наполовину пуст и или же наполовину полон?
— Мммм. И то и то верно.
— Вот именно. Мы оперируем абстракциями, попадая порой сами в коллизии их восприятия. Не могу сказать, что розовый мне нравиться, ибо не увлекаюсь им. С другой стороны не могу сказать, что он мне не нравиться. Мне не плохо от него. Я воспринимаю розовый цвет, так же как и остальные цвета.
— Но это не то, что я имела ввиду.
— Вот именно.
Издевается что ли? Придется нажимать на него.
— Если я вам не нравлюсь, зачем же тогда голову морочить. И мне, и себе.
— Я бы с удовольствием убрал свою голову куда подальше. А лучше всего сдал бы в камеру хранения и достал бы лет так через десять.
Вот теперь Хранитель опять стал говорить намеками.
— Хотите, чтобы я вам помогла?
— Не могу.
Опять улыбается. Как порой трудно определить, что именно вызывает улыбку на вашем лице. Это может быть мысль или образ совсем не связанный с темой разговора.
— Что так?
— Человеческая слабость под названием любопытство.
Теперь рассмеялась я. Не смогла удержаться. Такой строгий, такой уравновешенный, такой загадочный и простое человеческое чувство – любопытство.
— Что будем делать? – полюбопытствовала я.
— Думаю, надо дать вареву немного настояться.
— Нашли хорошую обзорную площадку?
— Пытаюсь уговорить себя быть осторожным. Уж больно вы привлекательны.
— Комплимент?
— Предостережение.
Подсознание, наконец, сформировало окончательную мысль, что разговор сегодня ничем не закончиться. Хранитель и дальше будет ходить кругами, принюхиваясь, прислушиваясь и приглядываясь. А уговорить его у меня не хватает ни аргументов, ни опыта.
— Ладно. Раз уж пошел разговор о предостережениях. Что вы имели в виду сегодня утром?
— Быть осторожней. Пока ваши воздействия на континуум находятся в пределах шумового фона, можно не опасаться привлечь внимание. Как только перейдете на более высокий уровень, то чужого любопытства вам не избежать.
— Да вроде я ничего такого не делала.
— Ночью тут недалеко ударила молния средь чистого неба. С эдаким розоватым оттенком. Очень похоже на сброс излишка энергии.
— Не слышала об этом, — честно призналась я, хотя в памяти смутно проскальзывали воспоминания о ночной разрядке.
— А во вторых предупредить. Вальриса лакомый кусочек. Особенно если ее смогут контролировать. Охотничий сезон открылся. Наше выездное заседание, на которое вы благополучно не попали можно считать открытием этого сезона.
— Жалко, что меня там не было, — попыталась я пошутить.
— Если хотите, можете созвать новый, – с оттенком насмешки ответил Хранитель. — Думаю, они не откажутся побеседовать и в вашем присутствии.
— Зачем же так часто проводить сборы? Давайте все-таки дадим им отдохнуть и собраться с мыслями.
— Значит тайм-аут. Вальриса все еще остается «спящей красавицей».
Раз спящая, так пусть пока ею и остается. Я совсем не против.
— И дожидается своего принца, — добавила я, завершая образный портрет.
— Принцу тоже не мешало бы подготовиться к выходу в «свет».
И что на этот раз имелось ввиду? Мой «принц» — это абстракция, навеянная словосочетанием и сказкой. О каком же принце говорит Хранитель? Ведь он подразумевает конкретного персонажа. Кто же это?
— Зонган?
— Кто? – переспросил Валерий Павлович. – Зонган?
— Ну а кто же принц для Вальрисы как не ее собственный муж?
— С нашими разговорами я и забыл за него. Вот кого готовить не надо, так это Зонгана. Это еще тот «светский лев».
— Тогда кто же принц?
— В свете последних событий я отвожу эту роль Валентину.
Хранитель подмигнул мне? Или нет? Не успела разобрать. Все равно он сидит с хитрым выражением лица, так что это уже и не важно.
— Хм. И как же ему поцеловать свою принцессу?