Окна маминой комнаты выходили на солнечную сторону, и, несмотря на открытые форточки, в ней было ещё жарче, чем на улице. Мама расстегнула тонкую рубашку, под которой был только лифчик:
— Жара сегодня, просто ужас!
Я скользнул взглядом по маминой красивой груди, и почувствовал, как у меня начинается эрекция…
Ещё задолго до того, как меня забрали в армию, я понял, что хочу свою маму. Занимаясь онанизмом, представлял себе её. Очень редко какая-нибудь одноклассница или учительница занимала мамино место в моих сексуальных фантазиях, но только на очень короткое время. Потом я снова мечтал о сексе со своей родной мамой.
В армии онанировать было сложнее — я всё время боялся, что сослуживцы заметят и будут смеяться. Приходилось удовлетворяться реже, и впечатления от этого были ещё ярче. Ночью, потихоньку под одеялом водя рукой по члену, я видел перед собой маму, как живую. Вернее, сидящую на себе. А ещё вернее, скачущую на моем члене.
Во время собрания я не думал о сексе. Не думал, даже когда остался с мамой наедине в комнате. Но вот когда она расстегнула рубашку — я уже не смог думать ни о чем другом.
Мама выглядела превосходно. Она всегда была очень красивой. Высокая, даже чуть выше меня. Кудрявые рыжие волосы до плеч. Озорные зелёные глаза. Мамина фигура была просто идеальной. Маму нельзя было назвать худой, но тем более её нельзя было назвать толстой — ни в одном месте маминого тела не было даже намека ни на один грамм лишнего веса. Её грудь была небольшой, но зато совершенной формы. Я ещё раз пробежал взглядом по ней, потом ещё… потом поерзал на кровати, стараясь спрятать эрекцию.
— Пока доехала, вся вспотела. Думала, в комнате прохладней — а тут ещё жарче.
Мама сняла рубашку совсем. Одета она была в эту самую рубашку, черную юбку выше колен, и босоножки. В этой одежде она выгляделаочень сексуально.
— Ты тоже раздевайся — я смотрю, ты весь мокрый. — Сказала она мне.
Я не торопился, так как гимнастерка моей хэбэшки замечательно скрывала стоящий член.
— Раздевайся, раздевайся! — мама улыбнулась и сама расстегнула пуговицы на гимнастерке. Боясь, что сейчас мама всё увидит и поймёт, я впал в ступор и не успел сообразить, что бы возразить ей. И мама стащила гимнастёрку с меня. Я чуть-чуть наклонился и рукой, засунутой в карман, повернул член, прижав его к животу. Мама ничего не заметила.
— Какой ты здесь мускулистый стал! — сказала она, восхищённо глядя на меня.
— У нас каждый день физическая подготовка.
Мама провела рукой по моим плечам, рукам.
— Здорово! Прямо как киногерой какой-нибудь.
Я улыбнулся.
— А мокрый-то весь! — мама посмотрела на свою руку, тоже ставшую мокрой от пота. — И чего же ты не хотел раздеваться? Я вот рубашку сняла, а всё равно жарко невыносимо… пожалуй, и юбку тоже сниму, если ты не возражаешь.
Естественно, я не возражал. Мама встала, сняла юбку и повесила её на спинку кровати, оставшись в трусиках и в лифчике. Для неё в этом не было ничего необычного — дома она постоянно ходила так в жаркие дни. Да и на пляже я тоже часто её видел в таком наряде. Но сейчас это ещё больше усилило моё возбуждение. Член повернулся и встал бугром в брюках. Я согнулся, чтобы мама не заметила этого. Она забеспокоилась:
— У тебя что, живот заболел? Я смотрю, ты стал какой-то напряженный.
Мама нежно взяла меня за плечи и распрямила. Я густо покраснел. Мамин взгляд, не дойдя до моего живота, остановился на огромном возвышении на моих брюках. Мама сказала:
— А, вот оно что…
И отвернулась. Её щеки тоже залил румянец. Я испугался, что она обидится, и сделал неуклюжую попытку успокоить её:
— Мам, не обижайся пожалуйста! Просто… с сексом у нас здесь проблемы…
— Да я и не обижаюсь. — Сказала мама, обняла меня и поцеловала в щеку. — Я понимаю.